Раннее, раннее утро - [16]

Человек увидел у поверхности ее темную спинку. Надо было немного наклонить удилище, но он не мог оторвать взгляда от рыбы. Она быстро подтягивалась к нему и вскоре вся показалась над водой — с вытаращенными от ужаса глазами и побелевшими губами. Она двигалась стремительно, неотвратимо, покорно. Лишь коснувшись берега, она из последних сил попыталась рвануться, но человек проворным движением выбросил ее на сушу.

Он спокойно и с некоторым сожалением смотрел на нее. Красивая попалась рыбка — яркие краски чешуи говорили о поре любви. Наверно, поэтому она так послушно, позволила вытащить себя на берег. Но смертный час ее не пришел еще. Сначала ей предстояло рабство. Человек сунул ее в погруженный в воду садок и снова занялся червями.

— Чудаки они, — сказал маленький. — Неужели они не видят, что червяк висит на крючке?

Высокий снова забросил удочку.

— Очень хорошо видят, — сказал он. — И знают…

Маленький поглядел на него недоверчиво.

— Чего ж они клюют, как идиоты?

— И люди поступают так же, — сказал высокий.

Леса с изгибом легла на воду. Высокий выбрал излишек и снова приложил к пульсу удочки свой жесткий палец.

— Точно так же, — повторил он. — Съедая цыпленка или выкуривая сигарету, человек делает шаг к смерти.

Маленький ничего не ответил, эта мысль ему не понравилась. Но она была чертовски верна. Лучший способ отдалиться от смерти — это лечь у ее порога. Он сказал это вслух.

— Есть только один способ спастись от смерти, — равнодушно ответил высокий. — Повернуться к ней спиной.

В это время маленький почувствовал, что леска натянулась. Он торопливо подсек, но нить сразу же бессильно повисла.

— Торопишься! — тихо сказал высокий. — Надо иметь терпение, выждать…

Легко сказать! Терпеливо ждать может тот, кто не волнуется. А маленький волновался. Беспокойство поднимало его по ночам, заставляло гнать машину по разбитым дорогам. Нет, не рыба, а страсть охотника. Он чувствовал, как с каждым годом страсти его угасают, хотя до старости было еще далеко. Острота чувств уходила и не возвращалась, а без этого он не мог жить, как без воздуха. Женщины уже перестали волновать его, и тут он умел быть терпеливым. Он выжидал, пока они намертво не закусят крючок, и тогда медленно тянул их к себе, наслаждаясь верностью расчета. Все удовольствие от игры было только в этом, к остальному он был безразличен. Он давно уже пресытился, сердце его остыло. Но рыбы еще волновали его, потому-то они и срывались одна за другой.

Высокий поймал уже четыре рыбы, а маленький — ни одной. Четвертая рыба была непохожа на первых трех.

— Это линь, — сказал высокий. — Можно сказать, болотная форель. Ей нет большего удовольствия, чем бултыхаться в тине.

Он снял рыбу с крючка и разглядывал ее, крепко держа в руках. Линь выглядел вполне приличной, опрятной рыбой.

— Смирная, — пробормотал высокий. — И не особенно разборчива. Хочешь, дам?

— Спасибо, не надо! — с обидой отозвался другой.

— Знаю, что ты обо мне думаешь… Из посредственного музыканта может выйти хороший рыбак, но из талантливого дирижера…

— Не угадал, — возразил маленький. — Я вообще никогда о тебе не думаю…

— Думаешь, — сказал высокий. — Вчера вечером, например, думал…

— Да, думал, раздобудешь ли ты хорошую наживку…

— Нет, ты думал пригласить меня куда-нибудь сегодня вечером… Вместе с той девушкой, которая была со мной у театра…

— Вот как? — чуть усмехнулся маленький. — Ну, раз так — считай, что я тебя пригласил…

— Ты очень любезен, — сказал высокий. — Но я приду один… Девушка — моя племянница, дочь моей сестры…

— М-да! — озадаченно пробурчал маленький. — Но я думаю, что это не так уж страшно…

— Как сказать… Особенно, если я застану тебя с ней…

Маленький засмеялся, но в это время леска сильно натянулась. Высокий сразу понял, что попалась крупная добыча. Он бросил свою удочку и подошел ближе. Рыба бешено рвалась, маленький дрожащими руками крутил катушку.

— Страви немного! — сказал спокойно высокий. — Только сначала отпусти защелку.

Маленький испуганно поглядел на него, но послушно снял защелку. Катушка со свистом раскрутилась, натянутая леска сверкнула, как искра, и сникла.

— Подними удилище!.. Теперь наматывай!.. Все время держи рыбу в напря…

Он не докончил, но маленький хорошо понял его. Он поднял перегнувшееся удилище. То отпуская, то наматывая катушку, маленький метр за метром подтягивал рыбу к берегу. Стоя у самой воды, высокий хмуро молчал, но глаза его видели все. Рыба теряла силы. Инстинкт увлекал ее в глубину, но боль останавливала. Глупенькая! Надо перетерпеть боль, забиться в подводный кустарник, тогда леска запутается и порвется. Но рыба подтягивалась все ближе и ближе, и наконец он увидел ее. Это была, действительно, очень крупная рыба, — должно быть, одна из первых, запущенных в это озеро. На мгновение блеснуло ее светлое брюшко, но ей не удалось, выпрыгнув из воды, порвать леску. Маленький добросовестно держал ее в напряжении.

Вот рыба уже у берега, но высокий по-прежнему молчал. Оставалось самое трудное. Маленький рванул удилище, рыба взметнулась над водой, и леска оборвалась. Высокому казалось, что рыба шлепнется обратно в воду, но она упала на берег. Маленький остервенело набросился на добычу. Рыба все же вырвалась из его рук и плюхнулась в воду. Маленький, забыв обо всем, прыгнул за ней. Рыба оказалась скользкой и сильной, но ему удалось схватить ее и, прижав к себе, выбраться на берег. Лицо у него побелело, как рыбье брюхо, зубы стучали. Отойдя от воды на десяток шагов, он торжественно положил рыбу на землю. Одежда его насквозь промокла.