Раннее государство в Древнем Египте - [37]

Как бы, однако, ни превозносились староегипетские цари "официальной пропагандой" гробничных надписей, последние все же вскрывают массовый феномен сооружения или частичного обустройства царями усыпальниц знати по всему Египту, в силу именно своей массовости едва ли объяснимый одним лишь оказанием милости расщедрившимися фараонами наиболее отличившимся подданным. Хотя у нас (по причине, которую мы попытались пояснить) нет прямых доказательств, что строительством или материальным снабжением частных гробниц цари возмещали сановникам, наряду с прочим, и их вклад в возведение пирамид, в том не приходится сомневаться априори: "горы фараонов" были слишком велики и многочисленны, чтобы их могли воздвигнуть без привлечения максимально доступного хозяйственного потенциала различных регионов (номов) Египта.

Впрочем, один источник, пожалуй, обнаруживает определенную связь между строительством царских и вельможеских усыпальниц, служа косвенной уликой в пользу наших выкладок. От IV династии сохранилась информация о том, как царь Менкаура при осмотре собственной строящейся пирамиды распорядился выделить для сооружения гробницы некоего приближенного полсотни своих людей, которых возбранялось отвлекать на другие работы вплоть до завершения гробницы [Urk. I, 18–20]. Нельзя ли на основании этого сообщения допустить, что огласка фараонами решений о даровании сановникам заупокойных памятников могла принимать характер ритуализованного действа, которое разворачивалось в присутствии царских приближенных и в сени растущего царского надгробия, олицетворявшего краеугольный камень староегипетского дарообмена царя со знатью?

Неизменно фигурируя в качестве дарующей стороны в соответствующих взаимоотношениях с подданными, фараон, в свой черед, уступал эту роль богам. Так, именно за божествами (гелиопольской Девяткой) осталось последнее слово по "сотворении" для них "доброго дома" (храма) царем Джосером, который должен был обрести в возмещение (jsw) свыше "вещь всякую" и долгие лета благополучного правления [Urk. I, 153].

Тот же принцип старшинства дарителя действовал и на нижних ступенях социальной иерархии в Египте Старого царства [см.: Перепелкин 1949, Volten 1931]. Вот лишь несколько примеров, иллюстрирующих наше положение. Некий "слуга двойника" (заупокойный жрец) удостоился этой доходной должности, получив впридачу штуку полотна, в отдар от своего господина за то, что соорудил дверь в его гробнице, где и обнаружено данное сообщение (предположительный перевод текста см… [Перепелкин 1988б, с. 86]). Другая надпись, принадлежащая важному придворному, прислуживавшему при царских омовениях, содержит отчет о возмещении заказанных работ какому-то безвестному скульптору, который в итоге остался "умиротворен" щедростью царедворца [Urk. I, 225]. Одаривая челядь, некоторые хозяева проявляли особую расточительность, выражавшуюся в предоставлении отличившимся, сверх положенного, еще и добавочного довольствия (mtnt) [Перепелкин 1988б, с. 270]. Способность к возмещению (dbw [Перепелкин 1988б, с. 87–88]) в больших количествах являлась предметом нескрываемой гордости владетельных сановников [Hassan 1936, pl. LXI, 2]. В целом стремление староегипетских царей и знати официально выступать в роли дарующей (последней воздающей) стороны, притом весьма состоятельной, можно попытаться объяснить их заботой о поддержании своего высокого социального статуса, что отвечало бы известным нам принципам дарообмена.

Затронем в текущей связи еще один момент. Возможно, дарообмен в эпоху Старого царства не был ограничен взаимоотношениями царей и владетельных вельмож внутри Египта, но распространялся также и на внешние контакты государства фараонов. Попробуем аргументировать это предположение.

На стене поминального храма правителя ранней V династии Сахура имеются изображения египетских морских кораблей, в одном случае ориентированных в северном направлении и порожних (команда не в счет), в другом — идущих на юг и наполненных иноземцами (мужчинами, женщинами и детьми) переднеазиатской наружности [Borchardt 1913, pl. XII, XIII]. Совокупно эти сцены интерпретировались как плавание египтян в Сирию-Палестину за работниками, которых доставляли фараону в качестве дани [Перепелкин 1988б]. Вместе с тем, хотя на рассмотренных изображениях Сахура именуется прибывшими азиатами "властелином всех нагорных (лежащих за пределами Египта) земель" и апеллирует к покровительству богов, этими землями владевших [Borchardt 1915, pl. VIII], объективно археологические памятники не свидетельствуют о нем как о покорителе Передней Азии, что только и могло бы надежно объяснить происхождение указанной "дани".

Взглянем на проблему в несколько ином ракурсе. Плывущие на север суда Сахура сопровождены надписью, которая в переводе Ю. Я. Перепелкина выглядит так: "Начато добром. Добро — придет (=вернется?) оно сюда к С’хъ-в(й)-р^с сыну солнца (в итоге плавания?)" [Перепелкин 1988б, с. 78]. Столь благодушное начало, предвещавшее такой же счастливый исход, не было бы созвучно ни настрою агрессоров, намеревавшихся открыть в чужой стране военные действия, ни поведению захватчиков, снарядившихся в очередной раз обобрать иноземное податное население. Нельзя ли понять смысл процитированной надписи так будто посланцы Сахура собирались осуществить за морем эквивалентный обмен некими ценностями ("добром"-