Раннее государство в Древнем Египте - [35]

В рамках любой дискуссии о социально-политическом и хозяйственном укладе староегипетского государства неминуем разговор о пирамидах, в течение нескольких веков поглощавших значительную (если не большую) долю людских и материальных ресурсов страны и ставших величественным символом своей эпохи. В частности, размеры и качество отделки пирамид служили исследователям одним из главных критериев, на основании которых судили о масштабах власти древних фараонов [Перепелкин 1988а]. Так, например, крупнейшие, исключительной прочности гизехские пирамиды IV династии с прилегающими к ним обширными "городами мертвых" — некрополями столичной и областной знати [Reisner 1942; Reisner, Smith 1955], по всеобщему мнению, отражают пик староцарского самодержавия. Ни у кого, повторим, как будто бы не возникало сомнений в том, что для сооружения колоссальных фараоновых надгробий требовалась мощная государственная власть, способная навязать обществу деспотические механизмы управления.

Вместе с тем, как мы попытались показать выше, первая (ступенчатая) пирамида, принадлежавшая основателю III династии Джосеру, была сооружена во времена, когда централизованного государства в долине и дельте Нила не существовало. В таком случае, за строительными и сопутствовавшими им вспомогательными работами, очевидно, должна была стоять альтернативная форма социальной организации, отличная от неограниченного единодержавия, с которым, помимо всего прочего, было бы трудно увязать катастрофический упадок династической власти, последовавший вскорости по восшествии на престол джосерова преемника Сехемхета.

Более того, рассмотренный прецедент эпохи архаического протогосударства способен заронить сомнение в том, что и в дальнейшем при строительстве пирамид древнеегипетская административно-хозяйственная система не могла обходиться без жесткой централизации. Но как множеству фараонов начиная с Джосера, не будь они "классическими" деспотами, подавившими весь Египет, удавалось бы на протяжении столетий регулярно мобилизовывать для своих целей огромные сырьевые ресурсы и массы трудового населения со всей страны? Ибо маловероятно, чтобы в ходе строительства пирамид, которое по затратности превосходило любые известные общественные работы в староцарском Египте, фараоны, при всем своем богатстве, не нуждались в активном задействовании потенциала крупных личных (негосударственных) вельможеских домохозяйств, составлявших фундамент староегипетской экономики [Перепелкин 1988б].

С другой стороны, имелся ли у владетельных сановников объединенного IV-й династией Египта, в частности, у номархов, нередко являвшихся ставленниками Большого Дома, иной выбор помимо послушного участия в пирамидостроительном деле? Ниже мы возвратимся к этому вопросу. Сейчас заметим, что многочисленные сановничьи гробницы Старого царства, стены которых испещрены надписанными изображениями повседневной хозяйственной жизни вельможеского поместья — рг (nj) dt ("дома собственного"), вопреки обычаю рисовать ее во всех подробностях, вовсе не освещают вклад хозяев этих гробниц в сооружение усыпальниц для фараонов.

Действительно, староегипетские гробничные интерьеры отдавали предпочтение сценам частной жизни в пределах "домов собственных", которую знать намеревалась вести и в потустороннем мире. В то же время хотя изображения-описания государственной служебной деятельности в гробницах сановников Старого царства чрезвычайно редки [Перепелкин 1988б], вельможам на этом основании не припишешь стремления провозгласить свою обособленность от фараонов. Староегипетская знать, словно придерживаясь табу на информацию о своей роли в строительстве пирамид, при этом охотно и не без гордости сообщала о щедрой царской помощи людьми, материалами и транспортными средствами при возведении гробниц для нее самой. Так, жизнеописание царе-дворца Уни повествует о доставке для него из каменоломен готового каменного гроба и каких-то других частей усыпальницы по личному царскому распоряжению и царским же судном, ведомым казначеем бога (царя) [Urk. I, 99–100]. Номарх Джау изобразил в своей гробнице сцену перетаскивания в нее на салазках массивного деревянного саркофага (?) совместно людьми номаршей плоти (т. е. его собственными — dt) и царскими (государственными) работниками данной области [Davies 1902, pt. 2, pl. VII]. Царские ("нутряные" — от hnw [Перепелкин 1988б]) каменотесы трудятся бок о бок с камне делам и "дома собственного" на изображении в гробнице областеначальника Иби [Davies 1902, pt. 1, pl. XVI], вероятно, обустраивая именно ее. Еще один владелец гробницы, царевич Нианхсехмет, оставил надпись, в которой похвалялся, что фараон не только повелел вытесать, привезти из каменоломен, установить и даже раскрасить для него гробничные ложные двери, но и почтил некоторые работы своим личным присутствием [Urk. I, 38–39].

Принципиально, что в такого рода источниках порой явственно звучат самоуничижительные нотки, которые лишь подчеркивают признательность удостоившихся высочайшей милости ее дарователю — царю. Например, в упомянутой нами надписи Уни этот важный сановник и воевода едва ли не раболепствует, называя себя