Раненый камень - [16]
Шрифт
Интервал
Фирюза! Когда вновь я вернусь на Кавказ,
Ты мне в наших горах будешь сниться не раз.
Ты мне сказочным сном будешь сниться вдали.
В этот сон верил радостно Махтумкули.
Ты в душе навсегда, не на день, не на год.
А когда я почувствую смерти приход
И все лучшие дни вновь пройдут предо мной,
Ты опять прошумишь мне зеленой листвой,
И шепнут твое имя платаны твои,
И зальются в садах, как теперь, соловья.
Фирюза! Радость в имени легком твоем,
Словно машет журавль своим гордым крылом.
Перевел Н. Коржавин
НОЧЬ СВАДЬБЫ
Висит над аулом луна. Свет лежит на скале.
Снега на хребтах, лес зеленый, поляны, стремнины.
И темные реки текут по скалистой земле
К хлебам, что созрели на нивах Чегемской долины.
Луна над аулом. Ночь свадьбы. Уже привезли
Невесту. С подругами рядом сидит она скромно.
Танцуем, поем, веселимся, как будто мы шли
По жизни легко и наш день не бывал еще темным.
А юноши в круг выбегают и пляшут, легки,
Как будто вовек никакой не узнают печали.
Потом поднимаются медленно с мест старики.
Танцуют, — да так, словно горя они и не знали.
Ночь свадьбы идет. Тост за тостом, как света поток
Вершин белизна в них и рек неуемная сила,
Блистанье зарниц. Пробки с треском летят в потолок,
И в стены, и в двери летят, чтоб веселье бурлило.
В открытые окна деревья глядят, как из мглы,
И видят невесты и девушек тонкие лица.
Ночь свадьбы идет. Над аулом вершины белы,
На них эта полночь июльская грудью ложится.
А девушки пляшут так плавно, как будто несут,
Боясь, что расплещутся, ведра воды родниковой.
Пусть строчки мои эту плавность их не растрясут,
Пускай сохранит ее прелесть звенящее слово.
Ночь свадьбы идет. В тостах — яркие звезд огоньки
И шелест чинар, что растут за аулом, на воле,
В тех тостах сияют под ясной луной ледники
И дождь шелестит, поливая подсолнуха поле.
Ночь свадьбы идет. Слышен крик: — Бубен, бубен! Сильней!
Эй, парень, что ноги жалеешь? Гремит плясовая! —
Как будто не знали мы боли и горестных дней,
Так пляшем, поем. Лунным светом дворы заливает.
Мы свадьбу справляем, пируем, беду победив,
Луна нам завидует, хоть и глядит величаво.
У горного лета сейчас как бы счастья прилив:
Леса зеленеют, и пахнут высокие травы.
Рассвет наступает. Луны за окном уже нет.
Белеют хребты, где-то солнце встает за горою.
Поднявшись, сказал тамада, освещенный зарею:
— Восславим же радость и выпьем за новый рассвет!
Перевел Н. Коржавин
СНЕГОПАД В ГОРАХ
М. Дажильговой
В горах снегопад. Побелели холмы, и дорога,
И скалы высокие, словно твоя красота.
Снег падает медленно, тихо, задумчиво, строго,
Как мысли мои о тебе в этот час и всегда.
Как будто плывут над ущельями белые птицы,
Идет этот снег не спеша, без труда, без помех.
Желаю сегодня охотнику не оступиться:
Охотничьи тропы невидными делает снег.
Нет ветра, мороза. Ушли облаками туманы.
Скал плечи гранитные, белая ель на скале.
Снег падает плавно, бесшумно, с утра, непрестанно,
Как мысли мои о друзьях, о судьбе, о земле.
Снег падает так, как свой сказ развивает сказитель,—
Уверенно, вдумчиво, медленно, без суеты.
И кажется: все испытанья, надежды, событья,
Вдруг став журавлями, сейчас облетают хребты.
Снег идет над дорогой, стоит, как завеса сплошная,
Гранитные груди у скал, все хребты в белой мгле.
Снег падает плавно, идет, никому не мешая.
Как мысли мои о тебе, о любви, о земле.
Снег медленно падает, тихое белое чудо,
Чинары высокие молча на склонах стоят.
И кажется: снова я где-то далеко отсюда
И мне только снится спокойный родной снегопад…
Перевел Н. Коржавин
ШАЛЬ
Шаль, что носили матери в горах,
Святыней ты была для нас в веках.
Как матери святое молоко,
Вознесена ты нами высоко.
Не раз, не два направленному в грудь
Кинжалу перерезала ты путь.
Упав пред тем, кто был готов убить.
И он не смел тебя переступить.
Не страх и не предчувствие беды,—
Его могла сдержать лишь только ты
В своем порыве ясном и святом.
К добру и чести стала ты мостом.
Сильней кинжала, — пусть он страшен, — шаль.
Сильней больших гранитных башен шаль,
Немало жизней так спасла ты, шаль,
Носителем добра была ты, шаль.
Да, тот, кто всей душою жаждал мстить,
Не мог, не смел тебя переступить.
Всегда легко рискуя головой,
Он становился робким пред тобой.
У очага ребенком я дремал
И к мягкой шали щеку прижимал,
И было хорошо в тепле дремать,
И молча на меня смотрела мать.
Шаль черная горянок-матерей,
О, ветра вой, о, память детских дней!
О, снег, летящий с неба в дымоход! —
Казалось, саклю снегом занесет.
Ребенка в колыбели бахромой
Пушистою касавшаяся шаль
И горцу, что покинул дом родной.
Теплом его казавшаяся шаль!
Когда ж от пули гибли храбрецы,
Их покрывали шали той концы,
Шаль горских матерей, ты и сейчас
Воспоминаний много будишь в нас.
Я вижу вновь очаг и дом родной,
И прижимаюсь вновь к тебе щекой,
И вновь дремлю, устав от детских дел,
Как будто не старел я, не седел.
Как худенькие руки матерей,
Как их морщины — след нелегких дней,
Так эта шаль — вещей священней нет
Способна излучать тепло и свет.
Хранила честь земли родимой, шаль.
Была, как жизнь, непобедимой, шаль,
Героев павших покрывала, шаль.
Тепло поэтам ты давала, шаль!..
Перевел Н. Коржавин
УЧЕНОМУ ЯЗЫКОВЕДУ
О смерти языка спокойно, без участья,
Ты речь свою повел, ученую весьма.