Ранее известная как Америка - [143]

Аварийные панели освещали все мягким кроваво-красным светом. Взвыли все сигнализации в помещении комплекса. Где-то зарядил дождь из бомб, вызывая ритм бегущих вибраций.

Я на ощупь выбрался из ниши и пошарил за занавесками, выскользнув из ткани примерно за тридцать секунд до того, как из-за угла выскочили солдаты Сан-Андреаса и бросились прямо на меня. В тусклом свете, с опущенными головами, они походили не столько на людей, сколько на полудюжину кеглей для боулинга, склоняющихся в сторону мести.

Хорошо, что боулинг был одним из моих любимых спортивных симуляторов.

– Руки вверх. – Дюжина голосов наперебой выкрикивала одни и те же два слова. – Руки вверх, или мы откроем огонь.

Я выкатил из угла инвалидное кресло Марка Дж. Бернхема и поднял расколотый бюст Альберта Коуэлла с ковра, где он валялся лицом вниз. Он был таким тяжелым, что я с трудом сумел это сделать. Что и придало мне нужное ускорение, когда я врубил питание и на полной скорости пустил кресло прямо по коридору. Отличный страйк. Кресло понеслось по узкому коридору, ударяя по коленям и опрокидывая солдат одного за другим. Несколько счастливчиков сумели отпрыгнуть в безопасное место, упав во второй коридор. Остальные рухнули, словно больные в гриппозном отделении, поранив себе бедра, отлетели назад на подвернутых лодыжках или просто ударились и свалились от неожиданности.

Я побежал. Я пролетел над ними, преследуя бюст Альберта Коуэлла и его сбежавшую инвалидную коляску, будто рассекая воздух.

На углу свернул влево и через секунду услышал грохот, с которым коляска ударилась в стену. Влево, вправо, влево: я поплыл сквозь шум, сквозь рикошеты выстрелов, глухие взрывы далеких бомб, пронзительный вой сигнализации. Я выбирал повороты по очереди, не зная, куда они ведут, пытаясь держаться на расстоянии от выстрелов, пытаясь найти во мраке какой-нибудь выход. Все коридоры, залитые красным светом, выглядели одинаково, за исключением тех, что были завалены обломками или заполнены трупами солдат – как Сан-Андреаса, так и сил Федерации.

Но, в конце концов, я сделал нужный поворот и увидел через зеркальное окно солнечный свет. Я выбрался наружу, задыхаясь, потрясенный тем, что сейчас все еще вечер, пусть даже солнце уже садилось. Уничтожение гигантского плавающего мозга и его подружки, заново родившейся в теле собственного сына, должно было занять как минимум пару календарных дней.

База «Лагуна-Хонда» была атакована бомбардировщиками Федерации: Рафикова пошла в наступление, заручившись поддержкой правительственных сил. На фоне неба быстро, точно грибы, росли взрывы. Видимость упала до десяти-двадцати футов. А все из-за густых облаков дрейфующего дыма: от некоторых из них исходила вонь химического оружия, что только ухудшало ситуацию, потому что солдаты НДС стреляли по фарам дальнего света и зажигали мусорные контейнеры, только чтобы не стать мишенью для бомбардировщиков.

Я последовал примеру стайки тараканов и проскочил между укрытиями, чтобы позволить резерву Рафиковой и стрелкам РФН поубивать друг друга. Мощный рев разорвал мои барабанные перепонки, когда истребители РФН взмыли в небо, и я увидел, как Туполев-152 Федерации снизился и выпустил в небо огненную струю, которая поджарила на месте дюжину беспилотников с самодельными бомбами.

Я пробирался через лабиринт из биологически опасных отходов, молясь, чтобы ни одна из выпущенных ракет не привела к подрыву ядерных ВВ, и спрятался за грузовой контейнер, как только отряд военных НДС пронесся мимо меня в гущу событий.

И конечно же, ну конечно же, кто-то открыл по мне стрельбу.

Я вскинул руки вверх и покатился по блестящему ковру из осколков и битого стекла. Я укрылся за металлической цистерной, и тут пули пронзительно зажужжали по стали, словно дьявольские комары. В сотне ярдов от нее тянулась длинная взлетно-посадочная полоса, на которой расправил свои крылья над нагромождением медицинского груза единственный грузовой самолет.

Я прищурился сквозь клубы дыма, гадая, смогу ли как-нибудь, хоть как-нибудь, добраться до самолета… Если бы я был достаточно быстр, то, возможно…

Раздался еще один выстрел, и звякнул металл у меня за головой. Каждая пуля твердила одно и то же: иди.

Я вскочил на ноги и юркнул за другой грузовой контейнер, как только в воздухе смолк очередной перекрестный огонь. Уворачиваясь, перекатываясь и ныряя, я двигался ко взлетной полосе, иногда сбавляя скорость, иногда бросаясь вперед, пытаясь держать их в неведении. Я перестал думать. Я был весь в движении, подчинился инстинктам и рефлексам – я как будто вернулся в игру «Мир в огне: апокалипсис», уровень 2, следовал за целью, видел ее на экране своего портала, эту яркую белую кнопку подсказки, которая помогала новичкам перемещаться по уровням, будто указывая, куда нужно идти.

Затем из-за мусорного контейнера высунулась хохлатая морда и оскалилась на меня.

– Хоть я и сочувствую метрической ограниченности твоих ног, – голос Барнаби достиг моего слуха даже сквозь оглушительный грохот звуковых волн, порождаемых огнестрельным оружием, – я хочу, чтобы ты двигался чуть пошустрее.