Ранее известная как Америка - [135]

Ей не удалось взять лапками пистолет, а таблетки были слишком дороги.

(из «Путеводителя афериста по Территориям Экс-США»)

Через одну-единственную – сокрушительную – секунду я все понял.

Разве не это мне снилось еще в Кранчтауне? Разве я не представлял себе президента Бернхема у своей постели, в то время как мой живот был распорот, напоминая чью-то улыбку?

– Чем вы меня напичкали? – спросил я. По крайней мере, наркотик не давал мне ощутить прилив паники во всем теле. Он просто держал меня за горло.

– Конвертировать человеческие мозги в миниатюрные жесткие диски бесполезно, если только у вас нет сервера, чтобы их подключить, – сказал Альберт Коуэлл вместо ответа. – Рафикова – единственный человек в мире, которому удалось успешно закодировать инструкции для полной, индивидуальной, мгновенной передачи, а также вывода и переопределения сознания.

– Знаю, – огрызнулся я. Теперь я мог пошевелить всеми пальцами ног. Постепенно действие наркотика сходило на нет: как и любая порядочная крошка с одного из самых бедных аванпостов компании, я получал кайф по большей части от пищевых ком и потому обладал довольно высокой устойчивостью. Я был уверен, что сцапал бы Бернхема и Коуэлла, если бы только мог сделать чуточку больше, нежели просто указывать на них пальцем ноги. – Она выиграла Премию Бернхема.

– Вообще-то Коуэлл добился успеха задолго до нее, – сказал Коуэлл. – Но воспроизвести результаты уже не удастся.

Христовы орехи и бублики™. Он был еще занудней, чем заурядный богач. Он был одним из тех богатых кексов, которые говорят о себе в третьем лице, словно они слишком важные персоны, чтобы употреблять однобуквенное местоимение.

– Мне жаль тебя разочаровывать, – сказал я, – но я не думаю, что первому президенту Бернхему так уж хотелось запихнуть мозговые клетки в козла.

Впервые за все время Коуэлл потерял самообладание.

– Да я не про этого сраного козла, – огрызнулся он.

А президент Бернхем сказал:

– Малыш, успокойся.

Это подтвердило мои мысли. Эти два недотепы втюрились друг в друга. Забудьте о правах ЛГБТКААГН[165] – я только «за». Что нам нужно, так это законы против зла как такового. Вот вам правда жизни: есть один говнюк – ладно, но когда будет два говнюка, дерьмо будет размазано по всему полу в ванной.

Бернхем продолжил рассказ вместо него.

– Она десятилетиями прятала сервер в командном центре Вооруженных сил Российской Федерации к северу от внутренних районов страны, в бывшем ядерном бункере. Она была единственной, у кого имелся полный доступ к системе безопасности. Мы же десятилетиями пытались обойти ее систему информационной безопасности. Но даже команде из двадцати лучших хакеров со всего мира это не удалось. Так что в итоге мы нашли дипломатическое решение.

На секунду я был настолько ошеломлен масштабом того, что под этим подразумевалось, что смог лишь издать какой-то хрип.

– Блэкаут, – сказал я наконец. – Это вы убедили Содружество отключить от электроснабжения Советский Федеративный Фронтир.

– Субмарины Федерации вторглись в исключительную морскую зону Содружества, несмотря на неоднократные предупреждения о необходимости ее покинуть[166].

– Дайте угадаю. Вы, ребята, тоже имели к этому какое-то отношение?

Руки президента Бернхема затанцевали в судорожном ритме. Его пальцы были такими тонкими, что здоровенное изумрудное кольцо могло вот-вот соскользнуть с костяшки. Но он не стал ничего отрицать.

– Русские подводные лодки, – сказал он, – взломать легче, чем центр обработки данных Рафиковой. Это не заняло много времени для двадцати лучших в мире хакеров. Трудней всего было заставить Содружество присоединиться к санкциям. Но, в конце концов, они это сделали.

Я вспомнил. Джаред даже упомянул об этом в то утро, когда Билли Лу штурмовал Производственный отдел № 22. За сорок восемь часов значительная часть территории Российской Федерации погрузилась в полную темноту.

Ни электричества, ни робототехники, ни систем связи. И полное отсутствие системы информационной безопасности.

– К счастью, наши оперативники были уже наготове. Мы репетировали изъятие в течение многих лет.

– Изъятие? Вы имеете в виду кражу? – спросил я его.

– Я имею в виду политику, – сказал он. – Когда на кону стоят национальные интересы, неизменно случаются жертвы.

– Похоже, что ваши интересы влекут за собой гораздо большее число жертв, чем интересы остальных, – заметил я.

– Назовем это погрешностью округления, – ответил он.

Теперь я все понял. Отчаянные игры Рафиковой, ее нападение на скоростной поезд, налет на Кранч 407… Даже всякие мелочи имели какой-то умопомрачительный смысл: девушка из Лас-Вегаса, которая предлагала мне подмену. Парень в подземке, который временно вырвался из-под контроля Рафиковой и умолял помочь ему освободиться от ее власти.

В течение нескольких недель запатентованный машинный код Рафиковой – уникальная программа, которая превращала сознание в транслируемый импульс, загружая мысли в облако и пропуская через серверы Рафиковой сотни тысяч разумов, – занимал место рядом с моей селезенкой.

И я доставил его прямиком в последнее место на Земле, где ему стоило находиться.