Рандом - [8]
- Ммм, - я усмехнулся. В такое верилось с трудом. – Вот что я тебе скажу. В полку шизиков прибыло.
- Думаешь? Так чего тебе стоит – ты у нас парень на ходу. Подъешь к нему завтра, да и посмотришь, что к чему. Будет тебе очередное «иногда»...
- Так и сделаю…
Я был готов к тому, что произойдет и все равно вздрогнул. Из темноты стеллажей выплыло белое костистое лицо. То ли татарка, то ли узбечка – последняя хранительница супермаркета. Она двигалась рывками, слегка припадая на левую ногу. В темно-синей униформе, она прошла мимо. Иссиня-белое лицо, с застывшей навеки доброжелательной улыбкой, теперь напоминающей маску, плыло в воздухе, то поднимаясь, то опускаясь. Женщина остановилась, бросила что-то быстрое на своем языке, и снова нырнула в темноту.
- Гюльчитай. Еще жива? – спросил я, приведя дыхание в порядок.
- Жива. Чего ей?
Борюсик храпел, разрывая легкие, Головастик толкал очередную неудобоваримую теорию. Оттого, что я так и не добрался до закуски, мои мысли путались. Я достиг абсолютной нирваны – мне захотелось в берлогу. Не домой – что я там забыл в пропитанном паранойей месте? Мне хотелось в мое двухуровневое логово. Туда, где я рассчитывал пережить зиму. К камину, к комнатам, заваленным консервами, канистрами с водой, спиртным, книгами и древесным углем. Кстати, об угле – прихватить с собой пару-тройку пакетов не помешает.
- Ладно, - сказал я. – Пора мне.
Я медленно поднялся. Мир качнулся, словно от моего быстрого движения он не успел загрузиться. Я кивнул на прощанье, развернулся, заранее наметил маршрут движения и тут услышал.
- Ты, это, Макс, поаккуратней там.
В два приема я повернулся и внимательно уставился на Головастика. Его лицо слегка расплывалось, выходя из фокуса.
- Ты не думай, что я тут без… ик … вылазно сижу, - Головастика одолела икота. - Тоже выхожу иногда. По…общаться с народом. Тут старушка жила недалеко. Ты знаешь ее… Миро… Миро…
- Мироновна. Тамара. Улица Жени Егорова двадцать пять. Бабушка божий одуванчик. Только такой душноватый одуванчик.
- Точно. Душно… ватый. Мы встречались у кафешки днем – перекинуться парой слов. Так вчера днем я вышел, побо…лтать с ней. А она лежит у входа.
Я собрался пожать плечами, типа «старость не радость» и тут долетела концовка:
- С простреленной головой.
- В смысле?
- С дыркой во лбу. А это… оружия рядом с ней нет. Да и не могла Тамара само… убиться. Не та была старушка. Так думаю… Ик… Мститель у нас объявился. Тоже со своей… философией. Мы завтра в подсобку переедем. Там дверь закрывается…
Я вышел под темное небо, расцвеченное огнями звезд впервые за долгое время. Закрыл глаза, подставив щеки под порывы ветра. Услышанное заставило мой мозг с неохотой запустить шестеренки. В моей голове, подогретая порами спиртного, полным ходом шла ревизия – пересчитывались обоймы от реквизированного мной у мертвого полицейского пистолета Ярыгина, он же «Грач», лежавшего до поры в том месте, которое я называл логовом. Оружие доставать не проблема. Можно было весь первый этаж превратить в склад – что там пистолеты и автоматы? В бесхозных воинских частях наверняка имелось что-то посерьезней. Превратить дом в настоящую цитадель. Напичкать ловушками и установить растяжки на подступах… Смысл? Имелся ли он? И не лучше ли пуля в лоб, чем…
Кто же мог подумать, что апокалипсис может быть таким… Тихим, что ли. Несуразным. В самых обычных фантазиях нам представлялась ядерная баталия, выживание в метро, радиация и мутанты. В крайнем случае, бесконечное сражение с толпами кровожадных зомби. Но, сори. Что, не заслужили ничего значительного? Вяленькое было общество и концовка тоже. Не ах.
Словно так уже происходило не раз и эволюция, побрякивая на стыках, катилась к очередной пропасти как по накатанному. В первое и последующие утра не было болезненности восприятия. И радости от обладания миром без людей – как рассказывали некоторые уцелевшие – я тоже не испытывал. Недоумение, страх и растерянность – вот, что сопровождало мои первые шаги. Не люди казались мне ненормальными, а я сам. Такой вот отодвинутый в сторону обществом индивидуум. Параноик, живущий в собственных фантазиях. Со временем механизм стал сбоить. Из него вываливались на крутых поворотах сотни, тысячи винтиков. Странное дело, я – всегда старавшийся держаться если ни над, то, во всяком случае, чуть в стороне, вдруг ощутил жгучую потребность быть со всеми. Я пытался разорвать порочный круг, добиться, чтобы меня включили в команду этой новой игры! Но люди крепко держались за руки.
До тех пор, пока происходящее не стало походить на жесткий хоррор. До первых трупов – улыбающихся матерей, толкающих коляски с младенцами под колеса проезжающих машин, до взрывов, превращающих целые подъезды в дымную труху, до горящих факелов падающих с небес самолетов.
Я жил. Я угодил в мясорубку. Происходящее перемалывало меня, вытягивало жилы из того, что я называл любовью. Из моих вскрытых вен, капля за каплей, вытекало все, к чему я привык, все то, что составляло меня, сотворенного обществом. В ржавое ведро со стуком, отдающимся в голове, капали мои представления о морали, о будущем. Туда же, несколько задержавшись – ибо не устоял я перед соблазном прикоснуться ко всему тому, о чем мог только мечтать – с противным дзинканьем шлепнулись ценности: всякие представления о добре и зле, о том, что хорошо, а что плохо. На месте выбитой из под ног платформы, образовалась шаткая дощечка с надписью «Добро пожаловать в …». Окончание каждым уцелевшим понималось по-своему.
Антиутопия. Рукотворный мир Андеграунда давно вышел из-под контроля, давно забил на своего творца. Он жил по своим законам. Более того, творил свои собственные. Экспериментируя с теми составляющими, которые сливались, сбрасывались, истекали из саркофагов, хранящихся глубоко под землей, подземный мир производил нечто новое. И это новое нуждалось — в зрителях? — вряд ли. Это нечто нуждалось в подопытных кроликах, на которых так удобно ставить эксперименты. А кто здесь, под землей, стал подопытным догадаться несложно.
Мир под лучами Гелиона – странный мир. Здесь последнее слово умирающего становится Истиной. Одному мать пожелала здоровья, добра, богатства. Другого отец послал в бесконечное скитание. А есть и такой, что обратил собственного сына в злобное чудовище и обрек его на вечную охоту за людьми.Мгновенно воплощаются в жизнь заклятия навсегда уходящих, только не дано им знать, чем отзовутся эти слова. С Истиной не спорят, но рок кружит предназначением и выводит неведомо куда. И совсем уж непредсказуема судьба Донаты: ведь мать бросила ее на съедение диким зверям…
Здесь свой творец — Зона. И создала по образу и подобию своему. Кто сказал человека? Может, кровосос по образу и подобию. Или контролер. Пожалуй, Красавчик рискнул бы поставить именно на контролера. И будет каждому по вере его. И Красавчику по вере воздалось. И смерть досталась на славу. Мышеловка. Для мыши серой, чтоб много на себя не брала. Хлоп — и нет тебя. И никогда не было. Бросится ли кто-нибудь в Зону, чтобы спасти ему жизнь? Красавчик знал ответ на свой вопрос. И он ему не нравился.
Вторая книга дилогии. Он — кочевник. Тот, в ком дремлет природная сила выжженных Гелионом степей. Для него слово — всего лишь прелюдия к убийству. Она — его рабыня, в чьей душе обитают демоны. Однако судьбе угодно было сделать их рабами. В самом сердце Южного леса, где каждый шаг может стать последним, им предстоит борьба не только с загадочными Отверженными и с разбойниками — прежде всего им предстоит вступить в поединок друг с другом. Ежечасно, ежесекундно на собственном опыте проверяя старинную поговорку: тот, кто не гнется — быстрее ломается.
Три моих ранних рассказа, довольно наивных и с неуклюжим стилем, но зато дописанных до конца. Для меня это большое достижение, ибо в плане сюжета и сценария я бессилен.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Никому не дано знать, куда судьба забросит его завтра. Может — на обычную вечеринку, а может — и в иной мир, изнывающий под колдовским гнетом зловещего Владыки, где на всех, не поддавшихся его магии, ведется безжалостная охота, из казней устраиваются шоу, а право выступить в роли палачей разыгрывается в лотерею. Сумеет ли выжить в Скайлене еще вчера обычный парень, сумеет ли одолеть темные чары и одержать победу над силами зла, и что окажется для этого самым важным и нужным: подаренные магией сверхъестественные способности или любовь?
Сталин, Иван Грозный и Дракула — что между ними общего? Все эти люди вошли в историю Европы как самые одиозные и кровожадные правители, поработители народов и тираны. Но не только! Они были родственниками! В книге на основе анализа секретных архивных документов и исторических изысканий приводятся убедительные тому доказательства! Сталин был потомком двух самых жестоких и беспринципных политиков человечества, что и стало роковым для истории России фактором!