Рандеву - [94]

Я продолжала рассказывать, не в силах остановиться. Выложила все — и то, что Петер лапал меня на кухне еще в прошлом году, и то, что он тогда сказал, и то, как я испугалась. Говорила, как одиноко мне было, когда Мишель уехал в Басконию, что я думала, что он бросил меня, эту мысль в какой-то мере внушил мне Петер, что он назвал Мишеля самцом, сказав, что он никогда не мог держать штаны застегнутыми, и что мне нужно об этом знать. Я едва справлялась со словами. Путала глаголы, «быть» и «иметь», прошедшее и настоящее время. Я боролась со спряжениями и судорожно подбирала существительные, с которыми обычно у меня не было проблем.

Мишель внимательно слушал. Помогал со словами, реагировал неизменным «putain» и словечками покрепче, как только понимал, что именно я говорила, потирал лоб, предплечья, мерил шагами комнату. Я рассказала, что подозреваю Петера в том, что он не платил парням деньги, ссылаясь на необязательность Эрика, но мой муж рассчитывался с ним всегда вовремя. Свой нескончаемый монолог я закончила описанием сегодняшней сцены, рассказав, как Петер приехал к нам, поднялся наверх и угрожал мне. И чуть не изнасиловал.

Мишель сжал челюсти. Приложил руку к губам, провел ею по волосам, по шее, повернулся ко мне спиной, посмотрел в окно, а потом на меня. Жилы на его шее вздулись. Руки сжались в кулаки. В глазах появился решительный блеск, от которого меня бросило в дрожь.

Он был в ярости.

И тут в комнату вошел Брюно. Девушки с ним не было. Мишель начал что-то говорить своему другу. Очень быстро и местами на жаргоне. Я уловила всего несколько слов. Ругательства, Петер и деньги.

Брюно заводился все больше и больше, так же, как и Мишель.

Я испугалась и встала с кровати.

— Не хочу, чтобы у вас были проблемы. Но я не знаю, что мне делать. Я не могу пойти с этим к Эрику. Я… ничего больше не знаю.

Брюно, казалось, меня не слушал. Он вообще не замечал мое присутствие. В его крови бушевал адреналин, возможно, под воздействием кокаина, а возможно, того, что он только что узнал. Он начал страшно ругаться, потом без предупреждения, в один прыжок, оказался у двери и крикнул, что поедет к Петеру, чтобы потребовать деньги, сопроводив свои намерения еще одним потоком ругательств.

— Ты останешься здесь, — услышала я Мишеля, но Брюно и след простыл.

Мишель ринулся за ним. Я схватила с кровати куртку и бросилась в коридор. Увидела, что Мишель успел схватить Брюно и что-то ему говорит.

Брюно высвободился и начал кричать на меня, на Мишеля.

Мишель потащил его обратно в комнату. Я не понимала и половины того, о чем они говорили. Парни кричали, перебивая друг друга, а я молча стояла в дверях, потому что не знала, что могу сделать, чтобы успокоить Брюно.

Мишель и сам был далеко не спокоен. Мне показалось, что нужно уйти, незаметно, чтобы оставить их одних. Я вышла в коридор, к туалету. Зашла в него, осталась стоять, слушала крики Мишеля и Брюно, смотрела на себя в зеркало и пыталась успокоиться.

Мне стало страшно. Брюно потерял контроль над собой. Мишель намного лучше справлялся с потоком своих эмоций, но и он кипятился. Успокоиться не удалось. Я вышла из туалета и едва не налетела на Брюно, который бегом кинулся к лестнице. Тут же из комнаты вылетел Мишель и быстро повернул в двери ключ.

— Поеду с ним, — кинул он мне на ходу. — Иначе не миновать беды.

Я тоже поспешила вниз.

— Пожалуйста, будь осторожнее! — только и успела крикнуть я.

Мишель перебежал улицу. На другой стороне его ждал Брюно. Он уже завел машину. Я обхватила себя руками за плечи и смотрела, как автомобиль выехал с улицы Шарля де Голля, остановился на красный свет у светофора, а потом повернул налево.

Минут десять я стояла как пригвожденная и смотрела на перекресток.

Время перестало существовать. Мир, все проявления реальности.

Я остолбенела, не в силах пошевелиться, как будто находилась в другом измерении. Постепенно до меня стало доходить, что именно я спровоцировала. Это ошибка. Не нужно было сюда приезжать. Что сейчас будет?

Что я натворила?

Дрожа, я отправилась обратно к машине, поискала ключи.

В то время как мои пальцы шарили в кармане куртки, я почувствовала что-то неладное. Пошарила в другом кармане. Пусто. Ключи лежали во внутреннем кармане.

Кошелька не было.

В камеру через окошко проник солнечный свет. Значит, наступило утро. Я здесь уже третий день. Прошлую ночь не сомкнула глаз. Лежала и слушала собственное дыхание.

Чувствую себя больной и слабой, но напряжение постепенно спадает. Я успокаиваюсь. Петер Вандам мертв. Его убили. Что же произошло? Кто это сделал? Как? Ничего не знаю. Брюно завелся, и Мишель был… в бешенстве.

Не нужно было ничего им рассказывать. Или следовало поехать вместе с ними, не дать им уехать одним? Тогда, возможно, все вышло бы по-другому. Что можно было сделать, чтобы предотвратить то, что случилось?

Сажусь, обнимаю руками колени и концентрируюсь на прямоугольном окне, граничащем с потолком. Солнца и тепла здесь не чувствуется, но видно длинное пятно, которое освещает часть камеры и кровать.

Кошелек, мой кошелек… Вчера мне задавали много вопросов, следователь и переводчик выпытывали подробности, как будто это было так важно. Улика. Они обыскали комнату Мишеля и нашли там мой кошелек? Кто у них на подозрении? Может быть, они думают, что я помогала? Что они знают? Что им удалось выяснить?