Рампа и жизнь - [22]
За всю свою полувековую историю Художественный Театр несколько раз менял имена.
Был он:
«Художественно-Общедоступный».
«Художественный».
«Художественный имени Чехова».
«Художественный имени Горького».
Но я уверен, что в будущем он еще раз переменит свое имя. И будет просто тем, чем по логике и здравому смыслу он должен быть, то есть:
«Московский Художественный Театр имени В. И. Немировича-Данченко».
А эпиграфом к биографии великого волшебника будут выгравированы вдохновенные пушкинские строфы:
И разве в будущем Москва не дождется памятника В. И. Немировичу-Данченко, бронзовой хвалы ему, залога бессмертия?
Помечтаем.
А может быть, как памятник Минину и Пожарскому, и этот памятник будет двойной:
«Владимиру Немировичу-Данченко и Антону Чехову»?
Гримасы революции
Десять лет, лучших молодых лет работал я в Русском Театре.
И вот, уже больше тридцати, работаю в театре западно-европейском.
Мне начинает казаться, что в театре я разбираюсь и кое-что в нем смыслю.
Кроме всего прочего, знаю директоров, художников, декораторов, писателей, актеров, музыкантов, прессу, и, если угодно, нет такого театрального здания в Европе, которого я не знал бы.
И вот теперь, если бы меня спросили: какая разница между западным театром и русским, то я бы сказал так:
– Разница такая, какая есть между титулами: Его Величества и Его Высочества.
Театр западно-европейский – Его Высочество.
Театр русский – Его Величество.
В России было около 1.000 театров и столько же театральных директоров.
Самым крупным театральным директором в России, да, пожалуй, и во всем мире, был Русский Царь.
Он «держал» в Петербурге – Мариинский для оперы и балета; Александрийский – для русской драмы; Михайловский – для французской драмы; Эрмитажный, Китайский, Петергофский и Гатчинский.
В Москве: Большой – оперный и балетный; Малый – русской драмы; Новый – для молодых драматических сил.
И все это делалось с размахом, совершенно не представляемым в Западной Европе. Например, французский Михайловский театр мог свободно идти сейчас же за Сот^е Frangaise.
Десятилетиями в нем играли такие звезды французского искусства, как Люсьен Гитри, Франсэн, Ферроди, Баллета, Роджерс и др.
Да и кроме того, над русским Театром сияла какая-то аура, особенная звездная диадема, чистейшей красоты венец, и этого не могла отнять у него даже революция.
Не случайно сказал Наполеон, что революция задумываются идеалистами, осуществляются палачами и используются проходимцами.
В начале октябрьской революции я очутился в Харькове.
Настроение было подавленное. Отталкивание от провозглашенного Рая – немедленное и глубокое.
А тут еще случилось худшее, чего я мог ожидать.
Харьковские актеры, на общем собрании, выбрали меня в президиум организующегося своего Союза. И с этого начинается хождение по мукам.
Революционная Чека арестовала певца – баса Гуляева. Певец был маленький и довольно бездарный, но тем не менее, актер, член Союза.
И вот с этим делом ко мне пришли мои товарищи по Союзу, Н. Синельников младший и А. Альтшуллер, проездом очутившийся в Харькове.
– Надо выручать члена Союза.
– Но как?
Наметили идти к коменданту города. Большевистская комендатура помещалась на Михайловской площади, в реквизированном особняке Бураса, крупного табачного фабриканта.
У дверей часовой – раздрызганный и неуклюжий, прислонился к стене, курит козью ножку. Шапка на затылке, ноги раскарякой.
– Можно видеть товарища коменданта?
Солдат мотнул головой по направлению к лестнице, и мы начали свое первое революционное восхождение.
На каком-то этапе нарываемся на другого красногвардейца.
Впрочем, гвардейского было в нем столько же, сколько в козьей ножке табаку Бураса.
– Вы куда?
– К товарищу коменданту.
Кивок головой в сторону ближайшей комнаты.
Входим. Стоим… Ждем. Начинаем кашлять.
Отворяется дверь, и появляется фигура, по всей видимости не вполне трезвая.
Фигура одета в офицерский костюм, на голове папаха, ноги в ночных туфлях. Лицо почти красивое, глаза умные.
– Что за люди? – юпитерским басом спросила фигура.
– Мы хотели бы видеть товарища коменданта.
– Я и есть товарищ комендант. По какому делу? Кто вы такие будете?
Почтительно докладываем, что мы представители местного артистического союза.
– Ага! Актеры, значит?
– Так точно, актеры.
Хриплый бас сразу переходит в нелишенный обвалакивающей теплоты баритон.
– В чем же суть дела, товарищи?
Объяснили, в чем суть.
– А вы ручаетесь за вашего товарища?
Ответили, что ручаться, конечно, можем, но все же хотелось бы знать, за что он арестован. Мы в скором времени предполагаем дать концерт для бойцов, и участие этого товарища совершенно необходимо.
Комендант, очевидно, понял, что перед ним люди действительно театральные: он стал вежлив, предупредителен, немедленно предложил курить. Объяснил нам, что он сам близок к театру, не так давно «держал» театр миниатюр в Москве и как раз в том доме, где помещается Русское Театральное Общество.
Когда мы назвали свои фамилии, оказалось, что имена наши были ему давно известны и, надо полагать, до некоторой степени даже импонировали.
Имя Константина Сергеевича Станиславского (1863–1938), реформатора мирового театра и создателя знаменитой актерской системы, ярко сияет на театральном небосклоне уже больше века. Ему, выходцу из богатого купеческого рода, удалось воплотить в жизнь свою мечту о новом театре вопреки непониманию родственников, сложностям в отношениях с коллегами, превратностям российской истории XX века. Созданный им МХАТ стал главным театром страны, а самого Станиславского еще при жизни объявили безусловным авторитетом, превратив его живую, постоянно развивающуюся систему в набор застывших догм.
Один из самых преуспевающих предпринимателей Японии — Казуо Инамори делится в книге своими философскими воззрениями, следуя которым он живет и работает уже более трех десятилетий. Эта замечательная книга вселяет веру в бесконечные возможности человека. Она наполнена мудростью, помогающей преодолевать невзгоды и превращать мечты в реальность. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Один из величайших ученых XX века Николай Вавилов мечтал покончить с голодом в мире, но в 1943 г. сам умер от голода в саратовской тюрьме. Пионер отечественной генетики, неутомимый и неунывающий охотник за растениями, стал жертвой идеологизации сталинской науки. Не пасовавший ни перед научными трудностями, ни перед сложнейшими экспедициями в самые дикие уголки Земли, Николай Вавилов не смог ничего противопоставить напору циничного демагога- конъюнктурщика Трофима Лысенко. Чистка генетиков отбросила отечественную науку на целое поколение назад и нанесла стране огромный вред. Воссоздавая историю того, как величайшая гуманитарная миссия привела Николая Вавилова к голодной смерти, Питер Прингл опирался на недавно открытые архивные документы, личную и официальную переписку, яркие отчеты об экспедициях, ранее не публиковавшиеся семейные письма и дневники, а также воспоминания очевидцев.
Биография Джоан Роулинг, написанная итальянской исследовательницей ее жизни и творчества Мариной Ленти. Роулинг никогда не соглашалась на выпуск официальной биографии, поэтому и на родине писательницы их опубликовано немного. Вся информация почерпнута автором из заявлений, которые делала в средствах массовой информации в течение последних двадцати трех лет сама Роулинг либо те, кто с ней связан, а также из новостных публикаций про писательницу с тех пор, как она стала мировой знаменитостью. В книге есть одна выразительная особенность.
Имя банкирского дома Ротшильдов сегодня известно каждому. О Ротшильдах слагались легенды и ходили самые невероятные слухи, их изображали на карикатурах в виде пауков, опутавших земной шар. Люди, объединенные этой фамилией, до сих пор олицетворяют жизненный успех. В чем же секрет этого успеха? О становлении банкирского дома Ротшильдов и их продвижении к власти и могуществу рассказывает израильский историк, журналист Атекс Фрид, автор многочисленных научно-популярных статей.
Многогранная дипломатическая деятельность Назира Тюрякулова — полпреда СССР в Королевстве Саудовская Аравия в 1928–1936 годах — оставалась долгие годы малоизвестной для широкой общественности. Книга доктора политических наук Т. А. Мансурова на основе богатого историко-документального материала раскрывает многие интересные факты борьбы Советского Союза за укрепление своих позиций на Аравийском полуострове в 20-30-е годы XX столетия и яркую роль в ней советского полпреда Тюрякулова — талантливого государственного деятеля, публициста и дипломата, вся жизнь которого была посвящена благородному служению своему народу. Автор на протяжении многих лет подробно изучал деятельность Назира Тюрякулова, используя документы Архива внешней политики РФ и других центральных архивов в Москве.