Ракеты и подснежники - [14]
Скиба по-прежнему молча стоял возле осциллографа.
-- Значит, приходилось, говорите, разбирать и собирать до самого биса? -- улыбнулся я, вспомнив его слова.
-- Точно! -- откликнулся солдат.
-- Когда-то Архимед сказал: "Дайте мне точку опоры, и я подниму земной шар".
-- Здорово сказал!
-- Вот и будем искать эту точку, Скиба.
5
Распахнув дверь, с порога кричу:
-- Победа, Наташа! Первая победа. Ура!
Она смотрит из-за книги, большие глаза уставились удивленно, непонимающе; тяжелые ресницы взмахивают, точно крылышки бабочки, редко, мягко. Мне виден красивый чистый изгиб повернутой шеи, округлый нестрогий подбородок, подобранные под себя ноги... Она легкая, как лебяжий пух!
-- Костя, что случи...
Не даю ей закончить слова, подхватываю на руки, кружусь по комнате в вальсе. Восторг и радость придают мне необычную буйную силу: Наташка и в самом деле кажется невесомой.
-- Прибор!.. Первая схема заработала, импульс есть. Понимаешь, есть! --повторял и безжалостно покрывал поцелуями ее шею, плечи, глаза, волосы --пахучие, душистые...
Испуганно обхватив меня за шею, она вся напряженно сжимается, мотает головой, отстраняясь от моих поцелуев, смеется.
-- Костя, ой! -- наконец вскрикивает негромко, рвется из моих рук, боязливо озирается на дверь. -- Ведь слышно же все. Пусти!
Смотрит с укором, строго, выгнув дужки бровей. Но и она возбуждена: щеки порозовели, ноздри тонкого носа подрагивают, губы приоткрыты, блестят фарфоровой глазурью зубы.
Опускаю ее на кровать, пододвинув табуретку, сажусь рядом так, что наши колени соприкасаются. Наташка поправляет платье, взбивает пальцами завитки волос, спрашивает:
-- Ну и что, этот твой прибор уже готов?
-- До готового еще, как до неба, Наташа! Пока еще первая схема, а их там с десяток.
Она с любопытством смотрит на меня:
-- И у тебя на это хватает... терпения хватает?
Вместо ответа -- смеюсь.
-- А у меня бы не хватило, -- откровенно сознается она.
-- Тебе это вовсе и не нужно! Давай лучше говорить о другом. Знаешь, мне все представляется, будто я во сне и никак не проснусь! В счастливом летаргическом сне. А то вдруг забудусь, и кажется: ты не считанные дни здесь, а уже целую вечность. Понимаешь, вечность?
Решительно завладеваю ее руками, но она останавливает на мне свой взгляд и будто сразу воздвигает между нами незримый барьер. В больших глазах Наташки появляется укор. Знакомое чувство робости, скованности в мгновение рождается во мне, и я, обезоруженный, не выполняю своего намерения. Правда, руки ее, упругие, шелковистые, по-прежнему крепко держу. Наташка снисходительная, гордая, неприступная...
Но в следующую секунду притягиваю ее к груди, и скорее, чтобы ободрить себя, сломить наконец эту ненужную, постылую скованность, с напускной суровостью, горячо дышу ей прямо в лицо:
-- Хватит! Слышишь? Хватит... меня пугать своими глазами, глубокими, бездонными. Все равно ведь ты моя. Моя! Понимаешь?
И снова мои губы впиваются в ее губы...
В коридоре простучали сапоги.
-- Идет кто-то! -- Наташка отпрянула, осуждающе-иронически покачала головой.
Кто бы это мог быть?! Климцовы тоже дома... А когда после стука в двери вырос сержант Коняев, меня поразили его бледность и растерянность. Сердце невольно екнуло.
-- Что случилось?
-- Случилось... -- выдавил Коняев и покосился на Наташку. -- Чепе у нас... с Демушкиным.
Откуда-то хлынувший мороз растекся в груди, пополз к ногам, налил их чугунной тяжестью.
-- Током его...
-- Насмерть?!
-- Не знаю... Там сейчас все.
Наташка недоуменно переводила взгляд с Коняева на меня.
-- Кто это? Твой солдат?
-- Мой. Я сейчас...
Дорогой на позицию Коняев, поспевая за мной, бубнил сбоку:
-- Дежурный расчет начал дополнительную проверку станции, а Демушкин --запасной оператор... Ну и, говорят, сунул руку в блок. Наверное, попал на "высокое" или конденсатор разрядил через себя, голова... Весь синий.
Неужели Демушкин убит?! В это было трудно поверить. А если угодил на "высокое" электронно-лучевой трубки? Ведь несколько тысяч вольт!.. Демушкин, Демушкин...
Днем, когда у меня заработала первая схема прибора, обрадованный, я направился к выходу -- покурить и поделиться новостью с техниками. Но вдруг Демушкин преградил мне дорогу. Волнуясь, прерывисто заговорил: "Товарищ лейтенант, не переводите меня к стартовикам, оставьте... Честное слово даю, все будет... Научусь работать".
Он весь напрягся, вытянулся, серые глаза лихорадочно горели, а впалые щеки подергивались. Затевать с ним неприятный разговор, портить настроение мне не хотелось, и я ответил:
-- Ведь до этого еще не дошло, Демушкин! И потом говорил: вам же будет лучше. Привыкнете!
Глаза его потухли, он покорно отступил, освободив дорогу. Странный все-таки солдат! С первых дней службы за ним укрепилась слава "безнадежного". Сержант Коняев после нескольких занятий на мой вопрос о солдате махнул рукой: "Медвежья болезнь, товарищ лейтенант, испуг". На занятиях Демушкин сидел обычно не шелохнувшись, и казалось, каждое слово западало ему прямо в сердце, впитывалось памятью прочно. Глаза преображались, в них жил жадный интерес. Но вот задавали вопрос -- и все куда-то вдруг исчезало: он произносил одно-два слова, бледнел, на щеках выступала испарина, после чего надолго замолкал. И уже ни наводящие вопросы, ни прямые подсказки не могли вывести Демушкина из этого состояния. Лицо его каменело, взгляд становился далеким, в глазах словно застывал страх перед шкафами, перед лабиринтом линий и условных обозначений элементов схемы, вычерченной на большой белой клеенке.
Герои повестей Н. Горбачева – ракетчики – офицеры, сержанты, солдаты, – у кого интересная, трудная и романтическая профессия. Но судьбы их сложны, и пути, по которым они идут "каждый в свою жизнь", зачастую нелегки: им сопутствуют трудные конфликты, острый драматизм.Гошка Кольцов стремится жить и служить по девизу: "Какое мне дело до вас до всех, а вам до меня". Он противопоставляет себя коллективу, товарищам по расчету ракетной установки. У Гошки есть в родном городе Ийка, а здесь, в гарнизоне, он знакомится с Надей…При всей сложности конфликтов, в нелегких условиях службы герои повестей морально крепки, сильны хорошими душевными зарядами: Гошка поймет свои заблуждения и в решающую минуту предпочтет обгореть, чем допустить гибель товарищей.Николай Андреевич Горбачев – инженер-подполковник, в прошлом служил в Ракетных войсках.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Первая книга Н. Горбачева «Белые воды» повествует об исторически сложном времени — кануне Великой Отечественной войны и первых военных годах. Герои первой книги действуют и во второй, но только место действия тут Рудный Алтай, где во время войны располагались рудники и заводы, поставлявшие стране продукцию первой важности — свинец.
Роман Николая Горбачева, лауреата Государственной премии РСФСР имени М. Горького, рассказывает о современной армии, о работе по созданию и освоению советской противоракетной системы «Меркурий».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.