Раиса в стране чудес - [19]

— Тридцать — и только по старой дружбе. Это мое последнее слово.

— Двадцать пять.

— Я сказал — тридцать.

— Ладно, по рукам, старый кровопийца, — вздохнул Череп. — Но только с девушкой ничего не должно случиться. Я сам с ней разберусь.

— Вот и славно, — широко улыбнулся Гераськин. — Ну что, обмоем наш договор по старой русской традиции?

— Обмоем, отчего не обмыть, — согласился Самарин.

Москва

— Я все выяснил, — доложил Аслан Татриев, долговязый носатый чеченец с руками, длинными и волосатыми, как у орангутанга. — Череп с Мясником умотали в Нью-Йорк. Думаю, что микропленка при них.

— Значит, все-таки этот паразит решил продать ее колумбийцам, — раскуривая кальян с анашой, с ненавистью произнес Рамзан Габуев. — Как же вы, олухи, ухитрились упустить такой материал, тем более что он практически был у вас в руках? И зачем, мать вашу так, потребовалось убивать этого яйцеголового ученого? Приказ был ясен — похитить его и переправить в Чечню.

— Не повезло, — вздохнул Аслан. — Боровцы, понимаешь, вмешались, а тут этот интеллигент хренов права стал качать, Ваху козлом обозвал, ну тот не выдержал и… ты же знаешь Ваху…

Татриев выразительно пожал плечами.

— Козел, он и есть козел, — сплюнув, злобно сказал Рамзан. — Вот уж козел так козел.

— Козел, — согласился Татриев. — Только вот говорить ему об этом не стоит — убьет.

— Теперь микропленку мы не получим, — скрипнул зубами Рамзан. — А все по вашей глупости. Не представляю, как сказать об этом Халеду.

— Аллах велик и всемогущ, — заметил Аслан. — Помолись ему, прежде чем звонить бен Нияду.

— Я-то помолюсь, — оскалился Габуев. — А вот ты бери козла Ваху и дуй в Нью-Йорк. Получится — вернете микрофильм, а нет — так хоть Черепа, падлу, замочите.

— В Нью-Йорк? — нахохлился Татриев. — Зачем обязательно в Нью-Йорк? Вернется Самарин — здесь его и заземлим. А с пленкой нам ничего не светит. Наверняка он уже продал ее колумбийцам.

— Где вы заземлите Черепа — не вам решать, а мне, — зло сказал Рамзан. — Не завалите его — считайте, что сами трупы. Понятно, да?

— Понятно, отчего не понять. Уши привозить? — деловито осведомился Аслан.

— Не надо ушей, — махнул рукой его шеф. — Нечего мясо через две таможни таскать. Пошлешь по факсу фотографию трупа.

— Как скажешь. По факсу так по факсу, — кивнул Татриев.

Нью-Йорк, Манхэттен, офис Кигайчика

Проводив Черепа до лифта и сердечно пожав ему на прощание руку, Леша Китайчик вернулся в свой кабинет, сел в кресло и, закинув ноги на стол, некоторое время любовался глянцем своих темно-бежевых пятисотдолларовых туфель от Поллини.

Когда это занятие ему наскучило, Леша сцепил руки на животе и стал привычно вращать большими пальцами. Это незамысловатое действие помогало ему думать.

Мысли Китайчика занимал только что покинувший его офис Самарин. Два миллиона долларов, сбежавшая любовница… Вроде бы все просто и ясно, но интуиция опытного матерого волка подсказывала Леше, что в этом деле все далеко не так очевидно, как кажется. Слишком уж Череп спешил, слишком легко он согласился на тридцать процентов. Может быть, дело в девице? Неужели любовь лишила Ивана свойственной ему деловой хватки? Не похоже. Что же тогда? Впрочем, зачем гадать, если можно узнать наверняка?

Усмехнувшись, Китайчик протянул руку к телефонной трубке и набрал код сначала России, а потом Москвы. Через пару часов он будет знать о делах Черепа даже больше, чем сам Самарин.

Афганистан, горы Сикарам Сахед

Глухую тишину, повисшую над мрачными, лишенными растительности горами Сикарам Сахед, расположенными неподалеку от границы с Пакистаном, разорвал никоим образом не вписывающийся в первозданную дикость пейзажа телефонный звонок.

Худощавый черноволосый мужчина лет сорока пяти с длинной, до пояса, бородой, одетый в белую холщовую хламиду и мешковатые штаны на резинке, положил на землю автомат, который держал на коленях, и отцепил с пояса штанов трубку сотового телефона.

Узнав говорящего, с арабского он перешел на русский.

По мере разговора лицо смуглого бородача принимало все более зловещее выражение, а в резко звучащей речи сильнее проявлялся гортанный арабский акцент. Последняя его тирада была слишком нецензурна, чтобы привести ее здесь, но в то же время она свидетельствовала о том, что чернобородый мусульманин в совершенстве владеет русской неформальной лексикой.

Смачно обматерив собеседника и всю его семью вплоть до одиннадцатого колена, араб яростно швырнул телефон о скалу. Этого ему показалось мало, и он, резким движением поднявшись на ноги, принялся злобно топтать пластиковые останки мобильника.

Разобравшись с телефоном, бородач подобрал с земли автомат и выпустил в воздух длинную оглушительную очередь. Когда патроны в магазине иссякли, а эхо, устав упругим мячиком перекатываться между склонами горных пиков и ущелий, вздохнуло в последний раз и заглохло, из дыры в земле высунулась смуглая рука с зажатой в ней трубкой нового сотового телефона.

Араб молча взял ее и прицепил к поясу, машинально бросив взгляд на замаскированную камуфляжной сетью портативную складную тарелку спутниковой связи.

Халед бен Нияд, миллиардер и «крестный отец» исламских террористов, не зря гордился приобретенной им телекоммуникационной установкой, за которую он выложил одной солидной японской фирме более восьми миллионов долларов. Оборудованием такого класса не могли похвастаться даже спецслужбы США. Небольшая по размеру и легкая в транспортировке, она давала Халеду возможность, находясь в самых глухих местах, с легкостью связываться с любой точкой планеты, но, самое важное, — она обладала уникальной системой защиты от пеленгации, прослушивания и перехвата.