Рафферти - [10]

Так вот оно что! У Ханта перехватило дыхание, он быстро взглянул на Фарроу. Вот почему Сэм пригласил его на обед и завел такой сугубо доверительный разговор! Что ж, вполне логично. Почему бы ему и не стать президентом профсоюза? Он уже теперь секретарь-казначей исполнительного комитета, работает в союзе много лет, один из старейших его функционеров. Вот Сэм и пожелал вознаградить его за все эти годы трудной, но добросовестной работы.

— Нам нужна молодежь, Филипп. Я слишком стар… — Фарроу помолчал, рассеянно водя вилкой по столу. — Я стар, — продолжал он, — как стар и Феллоуз из регионального комитета Среднего Запада, формально считающийся моим преемником. Более того, у него сейчас масса неприятностей в штате, его без конца таскают по всяким следственным комиссиям.

— Ну, есть еще Мессини из Чикаго, — заметил Хант, прекрасно осведомленный, что Фарроу терпеть его не может.

— Мессини? Этот макаронник?! Пока мое слово что-нибудь значит — ни за что на свете! Или ты забыл, как он возражал против моей кандидатуры на последних выборах? Нет, нет, я имею в виду совсем не Мессини. Я хочу рекомендовать того, кто всегда был со мной рядом. Пожалуй, подошел бы Хеннесси из северо-западного регионального комитета, но он недавно слег со вторым инфарктом и теперь вообще не сможет работать.

Хант глубокомысленно кивнул. Ему не терпелось, чтобы этот старый мерзавец перестал играть с ним в кошки-мышки и прямо сказал, что выбрал его. Хант понимал, какой пост ему передается, и заранее испытывал признательность.

— Нет, нет, — снова заговорил Фарроу, — я имею в виду не этих двоих, а… По-моему, вот кто самый подходящий человек: Рафферти.

Хант почувствовал себя так, будто его ударили кулаком в лоб. Бледный, потрясенный, он еле удержался, чтобы не вскочить и не плюнуть в гнусную физиономию отвратительного старика. Был момент, когда он мог бы с наслаждением схватить его за глотку и задушить.

Хант хотел бы что-нибудь сказать, он понимал, что должен как-то реагировать, но не мог выжать из себя ни слова и лишь беспомощно смотрел на Сэма.

Фарроу не обращал на него внимания.

— Да, Джек Рафферти, — повторил Фарроу. — По-моему, этот мальчик…

— Рафферти? — хрипло переспросил Хант.

Сэм бросил на него быстрый взгляд.

— Да, Джек Рафферти из Лос-Анджелеса. Я считаю, что…

Он замолчал, только теперь заметив, с каким выражением смотрит на него Хант.

— Так вот оно что! — повторил он и, протянув руку, погладил Ханта по плечу. — Пожалуй, я догадываюсь, о чем ты думаешь, Филипп. Да, да, пожалуй, я знаю. Тебя интересует, почему не ты?

Хант молчал, опасаясь, что у него сорвется голос, если он заговорит.

— Если бы избрание нового президента зависело только от меня, я, безусловно, предпочел бы тебя всем другим. Ты понимаешь? Тебя.

— Так в чем же дело?

— Филипп, ты старый и опытный работник и должен смотреть на вещи здраво. Мы давно работаем вместе, я знаю твою компетентность и лояльность. Никаких сомнений на этот счет у меня никогда не было и нет. Но ты служащий, интеллигент, и всегда им был. Ты начал работать у нас бухгалтером, не водил грузовую машину, не работал грузчиком, сторожем, крановщиком. Ты всегда оставался служащим, интеллигентом. Ты никого и ничего не организовывал, ни разу в жизни не участвовал в пикетировании… — Хант собирался что-то сказать, но Фарроу жестом остановил его. — Знаю, знаю, ты всегда работал, как лошадь, и никогда не забывал об интересах союза. Но для рабочих, то есть для основной массы членов нашего союза, ты всего лишь самый обычный служащий. Хороший, ценный работник — с этим все согласны — но служащий. Рабочим ты никогда не будешь.

— Но функционер профессионального союза в наши дни… — заговорил было Хант, однако Фарроу вновь его остановил.

— Будет тебе! Знаю я этих нынешних профсоюзных «деятелей»! Многие из них вполне сошли бы за президентов правлений фирм, таких, например, как «Дженерал моторс». Разве я вот не миллионер? Разве самые близкие мои друзья не так называемые капиталисты? Но и я не родился богатым. Посмотри на мои руки. Это руки рабочего. И когда члены нашего профсоюза будут избирать своего президента, они проголосуют только за рабочего или за человека, про которого думают, что он рабочий.

— Но Рафферти…

— Рафферти был чернорабочим, когда я впервые его встретил. Он сидел в тюрьмах, его били и пинали. Именно таких людей имеют в виду, когда говорят о «героях пикетов». И члены нашего профсоюза, будь они прокляты, знают об этом. Они так же верят парням вроде Джека Рафферти, как верят мне.

— А я и не знал, что президента союза избирают сами члены союза, — с нескрываемым презрением и иронией заметил Хант.

Сэм Фарроу несколько разочарованно взглянул на собеседника.

— Но они же голосуют… или хотя бы выбирают делегатов, которые голосуют.

— …и которыми ты полностью распоряжаешься.

— Верно, многими из них я распоряжаюсь и буду распоряжаться, пока не добьюсь, чтобы вместо меня избрали того, кого я хочу. Кстати, голосами некоторых делегатов распоряжается Рафферти, голосами других — Мессини; у каждого руководителя местного отделения союза и у каждого председателя регионального комитета на съезде будут свои люди. А у тебя, Филипп? Сколько в твоем распоряжении голосов?