Радужный город - [61]

— А я попытаюсь очаровать тебя быстро! — пришла мне улыбка с того конца «провода». — Хорошо, а завтра ты работаешь? У вас же есть обед?

— Работаю, есть, — улыбнулась я.

— Я приеду, посидим, — голос его окрасился надеждой.

Наверняка лев по гороскопу, такими настойчивыми могут быть только львы. А Тропинин, кстати, овен — это еще хуже… Вот честно, в гороскопы не верила, но иногда удивляешься сходству описаний и конкретных личностей…

— Денис…

— Прошу.

— Я позвоню с утра, хорошо? — сдалась я.

— Хорошо, — он признал себя победителем, это чувствовалось по голосу.

Я отключила телефон. Зое завтра будет нагоняй.

Легкий стук в дверь оторвал меня от размышлений.

— Добрый вечер, — в дверях стоял овен, в смысле Виталий Аркадьевич. Выглядел он свеженьким и бодреньким, был в костюме, но пиджак где-то потерял, оттого остался в белой рубашке, темных брюках и галстуке.

— Добрый, — кивнула я.

— Можно войти?

Я сделала приглашающий жест.

Тропинин шагнул в комнату и закрыл дверь. Остановился он возле стола, где устроилась стопочка посланий нашего любимого ведомства, кинул взгляд на то, что лежало сверху, удивленно хмыкнул и, взяв, приблизил к лицу.

— И что, из-за реконструкции сайта они не буду регистрировать сделки с недвижимостью две недели?

— Будут, но дедовским способом — через многофункциональные центры. Не осуществляется лишь электронная регистрация, — ответила я, делая пометку в блокнотике, так как про сие написать напоминалку забыла.

— Обожаю Россию, — хмыкнул Тропинин и вернул листок в кучку.

— В Италии тоже имеет место быть госрегистрация сделок, — сказала я, не отрываясь от просмотра бумаг.

— В Италии право на приобретенный объект появляется в момент подписания, как бы это по-русски сказать, окончательного контракта у нотариуса, и нотариус же право и регистрирует. Покупателю по сути все равно, как он будет это делать, ведь даже расчет производится в момент подписания. А у нас надо брать в охапку кипу бумаг, если хочешь получить деньги, и бегать по инстанциям, — Тропинин оказался ужасно близко, настолько близко, что запах туалетной воды коснулся моего носа, опять навевая мысли о солнечной стране.

— Полагаю, даже если что-то купите, конкретно вы не будете бегать, — улыбнулась я.

— Я не буду, — согласился Виталий Аркадьевич. — Если у меня шанс, Софья, откопать тебя из макулатуры и пригласить на ужин? — он засунул руку в карман брюк.

Я с тоской оглядела свое незавершенное дело, но упускать случай поговорить с Тропининым тоже не хотела.

— Если только никуда не надо будет идти, — гардероб-то мой беден.

— Надо будет, — он протянул руку и нежно отвел пальцами за ухо локон, выбившийся из смастеренного мною пучка волос на макушке. — Но недалеко, и о дресс-коде можешь не переживать. Это небольшой ресторанчик с прекрасной кухней.

— Итальянской? — улыбнулась я.

Тропинин вернул улыбку, став похожим на того мужчину, что принес корзинку со сладостями, которые Сливка с Абрикосиком угомонили с нашей, конечно же, с Томой помощью, за три дня.

— И итальянской тоже. Ресторанчик принадлежит моему другу. Он — отличный повар, это его хобби, и он не любит ограничивать себя национальностью блюд.

— То есть узбекский плов могут подать вместе с рататуем?

— Если войдет в раж, — пальцы его замерли на моей щеке. — Сколько тебе нужно времени, чтобы собраться?

Я чуть отстранилась.

— Двадцать минут.

Брови Тропинина дрогнули.

— Сколько? — голос его был полон удивления и недоверия.

— Долго? — ответила вопросом на вопрос.

— Я ожидал услышать цифру не меньше часа.

— Могу оправдать ваши ожидания, и оставшиеся сорок минут изучать всю эту, как вы ее нелестно обозвали, макулатуру.

— Через полчаса в гостиной, — он усмехнулся уголком губ и вышел из комнаты.

А я выдохнула.

Из одежды у меня были с собой юбка, блузка и кофта (пора бы уже и домой к родному шкафу). Волосы я заплела в аккуратную косу.

— Выглядишь как школьница, — припечатали меня в гостиной через полчаса.

Я пожала плечами.

— Простите, вечернего платья в моем гардеробе не оказалось.

— А я разве сказал, что плохо? — поинтересовались с усмешкой.

Он помог мне надеть пальто, хотя раненой рукой старался двигать меньше. Накинув шарф, я последовала за Тропининым, полагая, что мы посидим в утробе железного коня, но мужчина на улице галантно предложил мне локоть, на который я несколько удивленно положила свою ладонь, и мы пошли вдоль набережной в сторону Невского проспекта.

Было уже темно, свет фонарей игрался в замерзших лужах, стеклах автомобилей и домов, темное небо было подсвечено тысячами огней огромного города. Ветра не было, царило какое-то удивительное морозное спокойствие, такое редкое для города на Неве.

Ушли мы недалеко; всего-то через пару домов, в одном из собратьев-особнячков, нас встретил неприметный вход, появившийся здесь вопреки первоначальному строительному плану, но, надо сказать, все было сделано изящно, совершенно не испортив архитектуры здания.

В пальцах Тропинина мелькнула пластиковая карта, которая оказалась ключом, дверь открылась, и я оказалась в крохотном уголке Италии или Испании или юга Франции. Никаких особых изысков: стены и прочие предметы интерьера выкрашены в белый цвет, что после серо-темного Питера резануло глаз, но человек, оформлявший помещение, с любовью отнесся к своему детищу. В небольшой комнате было всего три столика, точнее они там угадывались, каждый стоял в своей нише за деревянной ширмой. Растения в кадках, на стенах, на полу и подоконниках настоящие, живые, цветы источали едва уловимый аромат. Никакого пафоса, душевность и уют, кажется, откроешь окно, а там переливается всеми оттенками синего Средиземное море, соперничая в мастерстве подбора красок с небом, игравшимся голубыми цветами.