Радужная сфера - [17]

— В столице. Это недалеко — пару дней конного пути, — сообщила мне ведьма, и, увидев, что блондин, пользуясь моментом, отвлекся от своих сельскохозяйственных работ, прикрикнула на него: — Не отвлекайся!

Блондин страдальчески закатил глаза и вновь согнулся над грядкой. Я искренне ему посочувствовала. Впрочем, еще больше — себе. Двое суток без минимального комфорта? Ой, мама! Но не удержалась и задала вопрос, совершенно не относящийся к делу:

— Послушай, а что ожидают девушки у тебя под калиткой?

— Чуда ждут, — буркнула рыжая.

— ???

— Что я расчувствуюсь и продам им таки приворотное зелье, — фыркнула ведьма.

— А ты не расчувствуешься? Это, конечно не мое дело, но почему же не помочь влюбленной девушке обратить на себя внимание избранника, — я недоуменно пожала плечами.

— Влюбленной? — зеленые глаза возмущенно сверкнули. — Эти меркантильные с-с-с… — сипение, видимо заменяло эпитет, которым она хотела наградить претенденток. — Все они желают приворожить принца, чтобы вступить в королевский клуб. Причем, все они жаждут одного и того же принца. А таким количеством приворота и отравить можно, а за это по головке не погладят. Ну, а самое главное, — она заговорщицки подмигнула, — феи приплачивают мне за непроданные зелья. Судьбами принцев распоряжаются королевы, и гораздо легче заплатить ведьме, чем решать проблемы внезапной влюбленности.

Тепло попрощавшись с дружелюбными хозяевами, я направилась к выходу. Мысли не покидала "радостная" перспектива длительного путешествия по незнакомой местности. Впрочем, тут же на память пришел заключенный в моей пещере фей-недоучка. Наверняка он сможет нарисовать эту башню. В конце концов, отправить меня в мой мир, возможно, для него вообще единственная возможность от меня избавиться.

С этими мыслями я пожелала вернуться в пещеру. Представляю физиономии девиц у ворот после того, как я не вернулась. Наверняка, больше храбрецов войти и высказать свою просьбу не найдется.

Он был на половину эрделем, на половину

легавым, причем обе половины — худшие, и многие

вслух выражали свою радость, что он — не их собака.

А. Линдгрен

За время моего отсутствия пещера превратилась из художественной мастерской в филиал галереи. По великолепным пейзажам можно было изучать все разнообразие ландшафта мира, в который занесла меня судьба. Лес, цветущая поляна, старинный замок, крошечная деревенька, площадь небольшого городка, одинокая серая башня… Почему серая? Мне нужна черная. Собираясь высказать свое неправедное возмущение, я поискала глазами творца этих шедевров и едва не подавилась. Парень вертелся перед зеркалом. И обвинить его в приступе нарциссизма не удалось бы при всем желании. Сосредоточенно вглядываясь в холст, стоящий перед ним, он разглядывал собственное изображение, видимо, сверяясь с оригиналом. Лицо парня было странным образом вытянуто, уши спаниеля свисали до плеч, а прямо из штанов торчала виляющая из стороны в сторону мочалка.

— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а, — я и не думала, что могу так долго визжать на одном дыхании. — Ты, что с собой сделал, придурок?!

— Ничего, — парень залился краской, сообразив, что его застукали на горячем. Еще раз глянул в зеркало и вернул себе прежний облик.

— Что это было? — я почти успокоилась, но голос все еще дрожал.

— Я… Пытался… — Айлери потупился, не в силах объяснить свои действия связно.

Я подошла, чтобы увидеть картину, которую так пристально рассматривал фей во время своих странных экспериментов.

— Что это? — дрожащим пальцем я указала в полотно. Такого я еще не видела. На полотне весьма реалистично было прорисовано содержимое пещеры, а на фоне всего этого нечто. Нет, неправильно. Там было нарисовано НЕЧТО. Такое впечатление, что картину великого художника дали на растерзание пятилетнему мазиле, и тот попытался изобразить собачку. Или "забаку". Это существо, по крайней мере, весьма напоминали изображения животных, не поддающихся идентификации, которые малюют воспитанники детских садов.

— Это мой зверь-талисман, — пробурчал художник.

— И за что ты его так? — в моем голосе прозвучало искреннее любопытство и столь же искреннее сострадание к вышеозначенному животному.

— Как? — вскинулся Айлери, яростно сверкнув глазами. Но, взглянув на изображение, снова поник. По-моему, он даже носом шмыгнул от расстройства.

— Да не переживай ты так, — в порыве внезапного сочувствия я погладила его по голове и, о чудо, он даже не шарахнулся от моего прикосновения. — У меня и так бы не получилось. Просто удивительно — пейзажи у тебя получаются просто замечательные. Вот я и подумала, что ты просто прикалываешься. И вообще не понятно, почему ты с таким талантом в феи пошел.

— Ты что, издеваешься? — парень уже едва не рыдал.

— Не издеваюсь. И вообще, прекрати истерику! Я два дня в вашем мире, а ты на меня орешь как на врага народа. Объясни толком, не психуй.

Слезы злости, выступившие на глазах у парня, при моих словах засияли нескрываемым любопытством. Не даром говорят, что мальчишки взрослеют позже. Вон, какая швабра вымахала, выше меня на голову, размах плеч, как у Шварцнегера, а услыхал начало "сказки", и глазенки разгорелись как у маленького.