Радуга - [31]

— Не знаю, — задумчиво ответила Алекса. — Наверное, это было начало дружбы, насколько мне не изменяет память. Мы провели вместе полтора месяца перед моим отъездом в Нью-Йорк и с тех пор очень редко виделись: короткие встречи на Рождество да на праздники, и всякий раз между этими встречами в наших жизнях происходило столько перемен, что мы не успевали толком узнать друг друга, а не то что укрепить нашу дружбу. За последние восемь лет Кэт из маленькой девочки превратилась в молодую женщину, а я.

— Ты стала суперзвездой. А Кэт, быть может, маленькой восходящей звездочкой?

— О нет. Зачем ей это? Ее достижения давно гораздо выше моих.

— Что ты говоришь?

— Но это так! Допустим, моя карьера более заметная, мой успех более громкий, но… Я же говорила тебе о конкурсах, на которых Кэт победила, о концертном турне, об альбоме и о том, что дела ее ведет «Фордайс» — самое лучшее артистическое агентство. Кэт достигла гораздо большего, чем я. Если честно, то мне кажется, что именно моя известность препятствует нашему сближению. Когда я приезжаю в Топику, друзья и соседи постоянно к нам заходят, не давая возможности спокойно побеседовать, а когда я пытаюсь навестить Кэт в Оберлине, там меня поджидают толпы ее однокашников, которым не терпится со мной познакомиться.

— Именно поэтому ты с таким нетерпением и волнением ждешь приезда Кэт в Нью-Йорк? Потому что знаменитостям здесь легче спрятаться?

— Точно. Поэтому и потому, что впервые в жизни чувствую: мы с Кэт одного возраста. В детстве шесть лет кажутся громадной разницей, а теперь мы обе взрослые, вдали от дома, каждая занята своей карьерой. — Алекса помолчала, а когда заговорила, в голосе ее звучала надежда:

— Я уже фантазирую о том, что, хотя Кэт будет жить здесь, а я в Вашингтоне, мы обе постараемся видеться почаще. Знаешь, я, например, могу прилетать к позднему завтраку в «Плазе», или Кэт будет появляться на выходные в Роуз-Клиффе. — Алекса пожала плечами. — Такие вот мечты старшей сестры.

— Кэт наверняка тоже хочет чего-то в этом роде.

— Нет. Кэт нужно быть в Нью-Йорке, и вполне естественно ей остановиться на полгода в моей пустующей квартире. Вот и все.

Джеймс смотрел в полные робкой надежды глаза Алексы, и ему страшно хотелось убедить ее в том, что Кэт, как и Алекса, хочет обрести сестру. Но поскольку он не был знаком с младшей Тейлор, то понимал, что его заверения прозвучат скорее всего фальшиво.

— А в эту субботу Кэт действительно исполняется двадцать один год? — в конце концов спросил он, вспомнив странное извинение Алексы перед Робертом.

— Да.

— Так ты все-таки навестишь ее в Оберлине?

— Нет. — Алекса помрачнела. — Родители собираются туда, и хотя я изо всех сил пытаюсь не поддаваться паранойе, но когда я сказала маме, что прилечу в Оберлин и присоединюсь к ним за праздничным обедом, из маминого ответа я предельно ясно поняла, что меня не приглашают.

— Вероятно, самым разумным будет не торопиться с выводами. И в этом случае не устроить ли нам самим что-нибудь особенное завтра? Например, собственное маленькое празднование дня рождения Кэт? И, — добавил он нежно, — не зря же я только что отказался от обеда с Робертом и Хилари.

— Правда?

— Правда, — улыбнулся Джеймс и поцеловал Алексу. — Я соскучился по тебе.

— И я по тебе соскучилась.

— Ты что-то упоминала о слиянии? Предлагаю очень дружеский контакт.

Джеймс повел ее за руку в спальню, и Алекса вдруг остро почувствовала, как по нему соскучилась. За последние несколько часов их отношения стали еще крепче и… доверительнее. Джеймс выслушал ее и был так деликатен, и продолжал верить в нее, и это вселяло надежду на то, что когда-нибудь Алекса поверит в себя. Подумав об их чудесной дружбе, Алекса поняла, что существует еще другая — мужская — дружба, которая теперь оказалась на грани разрыва из-за ее, Алексы, эгоизма.

В дверях розовой спальни Джеймс посмотрел на Алексу, ожидая увидеть в ее взгляде так хорошо знакомое страстное желание. Но когда Алекса подняла глаза, Джеймс заметил в них беспокойство.

— Что? — спросил он ласково.

— Ведь Роберт твой очень близкий друг?

— Да.

— Как брат?

— Думаю, можно сказать и так.

— Невзирая на юношескую ревность? А не было ли дикой битвы между вами за руку Хилари?

— Нет! — засмеялся Джеймс. — У нас не было никаких битв ни за кого. Мы окончили первым и вторым номером юридический факультет Гарварда: Роберт — первый.

— Странно слышать, с каким спокойствием ты говоришь о том, что пришел вторым.

— Макаллистер заслуженно стал первым, — спокойно ответил Джеймс. — Что ты еще о нем знаешь, Алекса?

— Немного. Конечно, о нем больше всех говорят в Вашингтоне, но из-за Хилари я обычно избегала появляться в местах, где часто упоминалось его имя. Однако мне известно, что практически все верят, что он будет президентом.

— Да.

— И это означает, что мне следует о нем узнать побольше. — Алекса театрально вздохнула и улыбнулась. — А кто лучше тебя расскажет о Роберте? — Одарив Джеймса многообещающим поцелуем, она отстранилась, села на краю кровати, подобно ребенку в ожидании любимой сказки на ночь, и нетерпеливо добавила:

— Я слушаю.

Джеймс сел в стоявшее рядом с кроватью кресло, размышляя об истории, которую собирался поведать. Алекса уже представляла себе, что же это будет за история: сказка о красивом и преуспевающем сенаторе, скорее всего это — сказка о богатстве избранных, о золотой судьбе золотого мальчика, о жизни без борьбы и страданий. Алекса была уверена в том, что услышит именно такой рассказ, и… ошиблась.