Радость поутру - [33]

Мне стало также понятно, что имел в виду Дживс, говоря, что Боко избрал не самый удачный момент для намеченного предприятия.

– Через полчаса после полуночи? Это, наверное, уже сейчас.

– Тютелька в тютельку, сэр.

– Значит, дядя Перси может возникнуть в любую минуту?

– Если я не ошибаюсь, сэр, вон раздаются шаги его сиятельства.

Действительно, откуда-то с северо-северо-востока послышался шум как от продвижения массивного предмета через ночные заросли.

У меня перехватило дыхание.

– Господи, Дживс!

– Сэр?

– Это он!

– Да, сэр.

Не нравилось мне все это, я был бы рад обойтись без обмена любезностями, но ничего не поделаешь. Я подумал и сказал:

– Ну, ладно, по-видимому, надо перекинуться с ним словечком-другим. А-а, здрасте.

То, что за этим последовало, признаюсь, доставило мне определенное удовольствие – я ведь и сам дважды за сегодняшнюю ночь подскочил чуть не до неба, когда ко мне неожиданно обратились из непроглядной темноты. Наблюдая за тем, как почтенный родич с нечленораздельным писком взвился в поднебесье, я ощутил себя в какой-то степени отомщенным. Как ни сложатся дела дальше, но тут, по крайней мере, я частично отыгрался.

Знакомя читателей со своим дядей по линии тети, я упомянул, что он имеет привычку в минуты волнения вскрикивать: «Что?» – и повторять это слово много раз. Так он поступил и теперь.

– Что??? Что??? Что??? Что??? Что??? – произнес он пять раз подряд, а затем прибавил еще одно, так что вышло круглым счетом полдюжины.

– Чудесный вечер, дядя Перси, – сказал я, надеясь с помощью любезности удержать разговор на дружеском уровне. – Мы тут с Дживсом разговаривали про звезды. Как вы высказались относительно звезд, Дживс?

– Я упомянул, что и самый малый, если присмотреться, – Поет в своем движенье, словно ангел, и вторит юнооким херувимам, сэр.

– Вот-вот, совершенно верно. Полезно знать такие вещи, вы не находите, дядя Перси?

Между тем, пока мы с Дживсом толковали о высоких материях, дядя знай себе твердил задушенным голосом: «Что??? Что??? Что???», – все еще не совладав с тяжестью обстоятельств. Но вот он сделал шаг вперед и остановился, вперив в меня взгляд, словно упиваясь зрелищем, представшим перед ним в этом неверном освещении.

– Ты! – одышливо выговорил он наконец, будто проплыл стайерскую дистанцию. – Что, черт возьми, ты тут делаешь?

– Да так, прохаживаюсь.

– Пойди прохаживаться куда-нибудь в другое место, разрази меня гром!

Вустеры легко понимают намек и, как правило, сразу чувствуют, если их присутствие нежелательно. Я прочитал между строк, что дядя Перси предпочел бы меня здесь не видеть.

– Будет исполнено, дядя Перси, – по-прежнему любезно ответил я и уже собрался было исчезнуть, как вдруг прямо у меня за спиной раздался еще один голос, которыми почему-то изобиловали здешние места, и это заставило меня повторить рекорд по прыжкам с места, только что поставленный моим престарелым свойственником, а может и перекрыть его.

– Что тут происходит? – спросил голос, и мне, как пишут иногда в книгах, стало дурно. Я понял, что к нашей компании присоединился Чеддер по прозвищу Сыр. Боко насчет него глубоко заблуждался. Хоть и румяный, он вовсе не походил на любителя задавать храпака в течение всех восьми ночных часов, пока его не пробудит к жизни звон будильника, – нет, это был чуткий страж местного покоя, неусыпно следящий за порядком и исполняющий свой долг, когда другие спят.

Вид у Сыра был отвратительно официальный. В полицейской каске отражался звездный свет. Форменные тупоносые башмаки прочно упирались в траву. По-моему, у него и блокнот был при себе.

– Что тут происходит? – повторил Сыр.

Должно быть, дядя Перси все еще был в расстроенных чувствах, иначе невозможно объяснить довольно крепкое, смачное ругательство, которое сорвалось с его губ, как ядро из пушечного жерла. Я даже подумал, что не иначе как он научился у кого-нибудь из старых морских волков, находящихся у него на службе. У этих людей очень богатый и выразительный лексикон, и, наверное, по возвращении из дальнего плаванья они заходят в контору и обучают публику последним новинкам.

– Что значит – что происходит? И кто, черт подери, вы такой, чтобы забираться в частные владения и спрашивать, что тут происходит? Это вы мне ответьте, что тут происходит! Чем, – продолжал дядя Перси, воодушевляясь все больше и больше, – занимаетесь тут вы, олух несчастный? Тоже прохаживаетесь, как я вижу? Господи ты Боже мой! Я вышел спокойно пройтись в собственном саду, но не успел два раза вдохнуть свежего воздуха, как оказалось, что здесь кишмя кишат племянники и полисмены. Я вышел пообщаться в одиночестве с природой, и вдруг оказывается, у меня в саду столько народу, пройти невозможно. По-вашему , здесь что? Пиккадилли-серкус? Хэмпстед-хит в выходные дни? Место ежегодных гуляний служащих полиции?

Я его понимал. Крайне неприятно для человека, ищущего одиночества, вдруг убедиться, что невесть каким образом его владения оказались открыты для широкой публики. Да вдобавок, еще Чичестер Устрица ждет в садовом сарае.

Резкость дядиного тона не осталась незамеченной Сыром. Еще бы ему не заметить! Одного того крепкого словца было достаточно, чтобы понять, что ему здесь не рады. Вижу, он разозлился. Вообще характер у него всегда был довольно заносчивый, и такое нелюбезное обращение его заметно задело. Блестящая каска взмыла навстречу звездам, и я понял, что Сыр вытянулся во весь рост.