Радость и страх. Рассказы - [4]

А вот этого говорить не стоило. Табита вспыхивает. - Не поэтому, а потому, что мне некогда. - И входит в лавку.

Она очень сердита на Бонсера. «Женщина, которая знает свет, чушь какая, - думает она. - И какой ужасный галстук».

4

И она могла бы возненавидеть Бонсера, если-бы однажды за утренним завтраком Эдит ей не сказала:

- Почему-то этому молодому человеку Бонсеру очень нравится глазеть на твое окно, притом как раз тогда, когда ты перестаешь играть.

Табита чувствует, что ее брат, не отрываясь от еды, перенес свое внимание с яичницы с ветчиной на нее. Челюсти его продолжают жевать, но верхняя часть лица выражает тревогу, и это ее раздражает.

- По-твоему, я, значит, его высматриваю? - спрашивает она запальчиво.

- Нет, милая, конечно, нет. Но ты ведь с ним знакома? Вы то и дело вместе прогуливаетесь по Хай-стрит.

- Ничего подобного... то есть только один раз... и то только потому... - И после секундного колебания решается: - А почему бы мне и не поговорить со знакомым на Хай-стрит?

- Ага, так он все-таки твой знакомый? Ну, знаешь ли, это меня удивляет. Такой вульгарный тип.

- Пусть вульгарный, но он хотя бы не мелочный... не фрудгринский! - И, гордо вскинув голову, выходит из комнаты.

Гарри тотчас встает из-за стола и идет за ней. - Тибби, милая, я, конечно, знаю, что между тобой и этим Бонсером ничего нет, но тебе, думается, не мешает знать, что репутация у него неважная. - Точно таким тоном он беседует со своими пациентами.

- Но что он такого сделал, Гарри?

- Ну, прежде всего, на что он живет? Он нигде не работает, занимает деньги, даже у женщин. Пойми, Тибби, это опасный человек.

- Опасный? Какая чушь, Гарри. Что это, собственно, значит?

- Милая Тибби, спорить мне сейчас некогда. Ты уж поверь мне - человек он никудышный, мошенник, если не хуже. Ну, мне пора бежать.

«Опасный, - думает Табита. - Но ведь Гарри поет с голоса Эдит, а Эдит вся фрудгринская, от своих противных жестких волос до своих противных ног».

На следующее утро, когда Бонсер проходит мимо Кедров, Табита как раз выводит из калитки велосипед. Она пристально разглядывает молодого человека, пока тот выполняет свой театральный поклон. Она пытается определить, насколько он опасен.

- Вы в какую сторону? - спрашивает он.

- В город.

Он поворачивает и идет с ней рядом. Вдруг она останавливается. - Мистер Бонсер, почему вы глазеете на мое окно?

- Потому что, если бы не вы, мне впору бы лезть в петлю.

- Чушь какая, вы не имеете права...

- Клянусь, мисс Баскет. И если бы вы оказались в моем положении, если бы с вами не хотели знаться, бойкотировали вас...

- Но я-то ничего для вас не сделала.

- Вы были добры. Вы отнеслись ко мне по-человечески.

Табита катит велосипед быстрее. Ей хочется уйти подальше от окон родного дома и хочется слушать Бонсера. Она твердо решила относиться к нему по-человечески.

- Но в каком же положении вы оказались?

И Бонсер рассказывает ей удивительную историю: что он - незаконный сын некоего высокородного вельможи и некой графини, которая бросила мужа ради любовника и, приняв фамилию своей горничной, передала ее сыну.

- Но, мистер Бонсер... - Она смотрит на него во все глаза. - Какая странная история!

- Правда удивительнее всякого вымысла, мисс Баскет, а для меня это история трагическая. Вам не понять, что это значит, когда все тебя презирают, называют - простите за грубое слово - ублюдком.

- Но такого никто себе не позволит.

- Вслух - нет, но думают, и вы это думаете, а вы еще такая добрая, такая храбрая. Я ведь знаю, для вас даже разговаривать со мной значит рисковать вашим положением в обществе.

- Бросьте, мистер Бонсер, это глупо. Вы просто все это выдумали. В теннисном клубе с вами, возможно, обошлись дурно - они там порядочные снобы.

- Нет, вы не понимаете. И как вам понять? У вас есть друзья.

Его отчаяние трогает Табиту чуть не до слез. Она умоляет его быть выше предрассудков, не обращать внимания на людскую подлость. А десять минут спустя под деревьями возле кладбища он уверяет ее, что она - единственная девушка, которую он когда-либо любил или полюбит. Она - его жизнь, его душа, его надежда. Он целует ее руку, ее щечку и, когда она отшатывается от него, клянет себя и восклицает: - Но я забылся. Я не вправе говорить о любви ни одной порядочной девушке.

Этим он вынуждает Табиту умерить свое негодование и успокоить несчастного: - Нет, почему же не вправе? - Следуют новые поцелуи, новые уверения, и наконец она отправляется за покупками в таком смятении чувств, что вместо сахара просит отпустить ей риса, а вместо копченой трески селедок. Она сама не своя. Она думает: «Не верю ни одному его слову. Не может быть, чтобы он меня полюбил. Чушь это, и больше ничего».

Но через два дня, в дождливый вечер, она стоит под аркой ворот у изолятора, в пустынном месте, куда можно добраться только на велосипеде. Ее терзает ужас и чувство вины. Она думает: «Это последний раз. Так не может продолжаться». Но Бонсер целует ее, и она в предельном изумлении говорит себе: «Да, он действительно меня любит».

После этого жизнь ее делается фантастичной, как сон, и безумно интересной. Она отказывает Бонсеру в новом свидании и на следующий же день встречается с ним в Зоологическом музее - хранилище небольшой коллекции, завещанной городку одним из прежних мэров. Здесь, среди чучел барсуков и линяющих филинов, в запахе нафталина и рассыпающихся мумий, он делает ей предложение. Он страстно обнимает ее и говорит, что не может ждать, он слишком ее любит. Ради нее он рискнет чем угодно. Они поженятся тайно и исчезнут.