Радость и грусть бытия - [7]

Так дивно Ангелы нам пели!

Их взоры в синих небесах

Как будто в души нам глядели.

Две ветви веры в этот день

Вновь ýзами соединились,

Рассеял свет размолвки тень,

И Ангелы возвеселились.

И умиленная слеза,

Нежданная, из глаз скатилась,

И всё, что видели глаза,

Небесным светом осветилось.

……………………………………….

А в это время наверху

Сверлила дрель и бухал молот.

Болел и ныл сустав, опух,

И слух терзало дрели соло.

Соседка делала балкон, –

Чтоб не балкон был, а «конфетка».

Был так некстати шум и звон,

Примерно, как свинье салфетка.

Но я терпела. А куда,

Простите мне, могла я деться? –

Ведь к часу Страшного Суда

Есть смысл к сим звукам притерпеться.

Вдруг я у Бога не найду

Себе прощенья, оправданья.

– Терпи болезнь, беду, нужду,

Чтоб скрасить с Господом свиданье.

Не раздражайся и не злись, –

Для Бога нет ценней смиренья.

И, слыша циркулярки визг,

Внемлѝ за ним иному пенью.

С пилой и молотом смирись,

Попридержи язык и мненье.

Ведь хочешь в рай? –Тогда лечись

Досад, скорбей и бед терпеньем.

10 мая 2007 г.

В однокомнатной «хрущёвке»

Не раз мечтала о балконе

Я в тесноте первоэтажной,

Где всё, как в том «в одном флаконе»:

Мой будуар неавантажный[12],

Мой кабинет, читальня, зала

С неразберихою вокзала,

И раздевалка, и кладовка

Совмещены здесь очень ловко.

Когда на нужное нет денег,

То о комфорте речь нейдёт:

То полка мне плечо заденет,

То корпус в щёлку не пройдёт.

И вот мечта во мне теплится:

Как будто есть уже балкон –

Светёлка и цветам теплица,

И до чего ж уютен он!

Внутри него цветы и столик,

И кресло, чтоб читать, читать…

Хоть в жизни я не трудоголик,

С балконом им могла бы стать.

И лучшей не было б мне доли –

Писать рассказы и стихи.

Плыла б в балконе, как в гондоле

Я по Венециям стихий.

Известно, любит вдохновенье

На крыльях воспарять в эфир.

А тут какое воспаренье,

Коль рядом кухня и сортир…

Мечта иссякла. Всё, как прежде.

Суха гортань, мечты взалкав.

Моя балконная надежда

Зависла где-то в облаках.

18 мая 2007 г

Случай в Асéевском парке

Настал черёмуховый май.

Цветут тюльпан, нарцисс, фиалка.

Свет жизни льётся через край, –

Цвести готова даже палка.

Как хризолитна в парке сныть!

Берёзки светятся в серёжках.

Отрадно с другом мне бродить

По старым парковым дорожкам.

И вдруг – хлопок! И крыльев взмах!

Стрелял в ворону «добрый» дядя.

На наше «Ох!» и наше «Ах!»

Плевал тот дядя, в «мушку» глядя.

Он выстрелил в ворону-цель

(из пневмопушки иль мушкета?).

И вздрогнула от страха ель,

Услышав «смерть» из пистолета.

Он был немолод, даже сед,

Но с выправкой легкоатлета,

Он даже, кажется, сосед

Ближайших этажей и клеток.

Померкла вдруг моя весна.

Упало сердце, будто в шахту.

Кричали птицы, ель, сосна,

И дядя вдруг покинул «вахту».

Ему я крикнула вослед:

За что её? Она – ЖИВАЯ!

«Мы все живые», – он в ответ

Отлаял, как сторожевая.

Как объяснить ему, в летах,

Что так нельзя, ворона – Божья!

И что не нам дано решать,

Кому не жить. Себе дороже

И нервам обойдётся речь.

Что говорить? – Она – жи-ва-я!!

Свою-то душу уберечь,

И то от смерти не желаем.

10 мая 2007 г.

Тирада против быта

Как вездесущи тараканы,

Всепроникающе-мерзки!

Сочатся каплями из кранов

Заботы наших душ мирских.

Как мухи или таракашки,

Куда ни глянь, всё на виду:

Стряпни, уборки, стирки, глажки, –

Всё липнут мухой на меду.

Забот вседневных мелочёвка

Так поглощает много сил,

Что к вечеру мечта – ночёвка.

Мечты иные быт скосил:

Учить язык, зарядку сделать,

Стихотворенье написать,

Своим заняться бренным телом,

Что стало часто «зависать»,

Как будто старенький компьютер,

А лямку-то ещё тянуть…

Да мало ль планов было утром.

И всё короче жизни путь.

И надо как-то исхитряться

Хоть главные успеть из дел,

Чтоб перед вечностью не клясться,

Что был талант, да «быт заел».

17 мая 2007 г.

Райские дни

Какие вдруг сине-зелёные дни

Для нас на земле наступили!

Они самоцветам их блеском сродни.

И нет ещё пуха и пыли.

И дождики были, хотя и без гроз.

И зелень повсюду полезла.

И светом пронизаны листья берёз.

Газоны узнали зуб лезвий.

По-летнему жарко. Черёмухи дух

Заполонил палисадник.

И комаров пока мало, и мух,

И прочих довесок досадных,

Что к лету положены, дабы оне

О бренности напоминали:

Хоть счастливы мы в этом солнечном дне,

Но рай всё ж не здесь, чтобы знали.

17 мая 2007 г.

И снова жизнь!

Жизнь ворвалась в мои стихи, как вихрь,

Торнадо, все сметающий преграды.

Едва записывать я успеваю их.

Возможно, то за боль мою награда.

Пишу о том, что было и что есть,

О будущем, как водится, мечтаю,

И это для меня – от жизни честь,

Такое счастье, – и сказать не знаю.

Об этом и мечтать я не могла:

Давно жила, лицом-душой уныла,

И заволакивала путь мой мгла,

А скорбь и вовсе чернотой покрыла.

Я думала, что жизнь моя прошла,

Что только эпилог её листаю,

И в обречённость, как в затвор, ушла,

Надежд крылатых выпустила стаю.

Но снова жизнь! И снова май и цвет!

И эту жизнь в стихах я воспеваю.

Не значит это, что в ней горя нет,

Но счастье есть, – я точно это знаю.

9 мая 2007 г.

«Иди и говори»

У меня вдруг открылись глаза.

Я от боли проснулась во мраке.

Свора бед, отпустив тормоза,

Погналась по пятам, как собаки.

Стала жить, округляя глаза,

Ужасаясь, стоная, болея.

Белый свет застилала слеза,

А собаки всё делались злее.

Я увидела мир, как он есть,

Без привычных романтик и флёра[13].

Были раньше – «ум, совесть и честь»,