Радищев - [17]
«Велик, велик ты, дух свободы!» — восклицает он— зиждителен, как сам есть бог».
Здесь резко противопоставлены две экономические системы: феодально-крепостнической и буржуазно-капиталистическая. Все симпатии Радищева на стороне последней и вся острота оды направлена на дискредитацию первой.
В своей оценке крестьянства Радищев первый в XVIII веке приходит к ясному сознанию того, что оно (крестьянство) является той революционной силой, руками которой должно быть свергнуто самодержавие. Он верит в творческие силы крестьянства и считает, что оно является единственным создателем всех ценностей на земле.
Вот как оценивает свою роль на земле восставший народ перед тем, как казнить тирана.
Устами Радищева здесь крестьянство поднято на такую политическую высоту, когда оно более или менее ясно разбирается в целях борьбы. Вот почему через голову консервативной и реакционной русской буржуазии в своей оде он обращается с пламенным призывом цареубийства и народной революции к крестьянству, хотя боится и старается избежать пугачевщины.
Духовенство и все религиозно-культовые обряды находят самую резкую оценку на страницах оды.
Последняя страница „Путешествия“
С разрешением к печати полицеймейстера Рилеева
Восставая одновременно против политических и религиозных предрассудков, он дает правильную оценку союза светской власти с духовной, оставаясь при этом религиозным человеком в философском смысле этого слова.
В этом мире, говорит он, «суеверие политическое и священное подкрепляют друг друга».
«Нет власти, еще не от бога» — говорят попы с амвонов, между тем, — говорит Радищев —
Среди бесчисленных од придворных поэтов (Ломоносов, Державин и др.), лесть и пресмыкательство которых спорили с пустой и надутой бессодержательностью, ода Радищева является первой, где вместо восхваления сомнительных «подвигов и добродетелей монархов» бросается открытый призыв к цареубийству.
Трудно измерить революционно-организующую роль этой оды. Можно без преувеличения сказать, что при благоприятной революционной обстановке, при идеологической подготовленности масс, она явилась бы тараном, вся тяжесть которого была бы направлена против существующего строя. Но, по выражению самого Радищева, для этого «не пришла еще година, не совершилися судьбы».
Вот почему ей не суждено было, подобно политическим памфлетам[11] Лильберна и Дефо, сыграть роль духовного оружия в борьбе с феодализмом. Пламенный призыв к восстанию прозвучал в пустоте, среди свинцовой спячки общественного сознания, не встретив активной поддержки в окружающей среде. Вот почему он постепенно перешел в трагический, душераздирающий крик одиночки-Радищева, закованного в кандалы.
Когда скромный чиновник Петербургской таможни писал первые главы «Путешествия из Петербурга в Москву», Екатерина II предприняла грандиозное по своим размерам и невиданное в истории по роскоши путешествие в Тавриду.
Одержав ряд блестящих побед над турками, подавив внутреннего врага — «разбойника Пугачева», абсолютная монархия в лице «почетной казанской помещицы»[12] справляла праздник победы, все издержки которого легли тяжелым бременем на плечи крепостного крестьянства.
Нет никакой возможности хотя бы приблизительно определить цифры расходов, связанных с подготовкой этого путешествия. Специальные ассигнования сената достигали колоссальной суммы — 4 миллионов рублей, что составляло по тогдашнему курсу 700 000 фунтов стерлингов; к этому надо прибавить стоимость 76000 лошадей, оторванных на продолжительное время от весенних полевых работ для перевозки громадной свиты императрицы; починку дорог, постройку дворцов, заготовку продуктов и зданий для ночлега и отдыха по всему пути следования императрицы, от Петербурга до Крыма.
В Киеве с необычайной поспешностью строилась роскошно обставленная флотилия, а «дабы не сделалось остановки в плавании», по Днепру были взорваны скалы и на все время плавания императрицы прекратилось сообщение между жителями правого и левого берега. Везде сооружались триумфальные ворота, арки и галлереи, а во многих пунктах строились новые дворцы, закладывались общественные здания и соборы. Тогда было заложено основание города Екатеринослава, а Потемкин строил на берегу Днепра свои знаменитые декоративные деревни, вошедшие в историю, как непревзойденный образец обмана и цинизма.
