Радищев - [37]

Направляя рапорт Радищева графу Безбородко, Воронцов написал; «Вы, я надеюсь, найдете, что г. Радищев с расторопностью исполнил ему препорученное…» [84]

Поистине редкостную фигуру представлял собою этот скромный и деловитый чиновник, с негодованием и презрением отвергавший все возможности легкого обогащения за счет государственной казны.

По свидетельству сына Радищева, «все современники отдали Александру Николаевичу справедливость в том, что он совершенно был чужд корыстолюбия. Начальствуя таможнями С.-Петербургской губернии, он мог нажить миллионы, но он не нажил ничего и оставил детям своим небольшое родительское наследство и честное имя…»

Это было столь удивительно, что в честность и бескорыстие Радищева даже плохо верили. Рассказывают, что когда отец прислал ему в подарок четверку прекрасных лошадей собственного конского завода, некая «знатная дама», увидев его выезд, тотчас сделала заключение: «Вот, Радищев не успел попасть в директоры таможни, как сейчас же явилась и новая четверка лошадей!»

Был и такой случай. Один из купцов попался на том, что хотел контрабандой провезти парчу и другие драгоценные материи. Он попытался подкупить Радищева — дать ему пакет с ассигнациями. Купца вытолкали из кабинета Радищева. Тогда жена незадачливого купца приехала к Анне Васильевне— положить по обычаю под подушку золотую монету «на зубок» новорожденному младенцу. После ее ухода в комнате обнаружили кулек с парчой и дорогими материями. Радищев тотчас приказал слуге сесть верхом на коня, догнать купчиху и вернуть ей кулек, что и было исполнено.

Впрочем, купец добился протекции через всесильного Потемкина, и дело его было каким-то образом улажено.

Так вел себя Радищев в те времена, когда открытый и бесстыдный грабеж государственной казны был распространенным явлением.

«Екатерина знала плутни и грабежи своих любовников, но молчала, — говорит Пушкин в своих «Заметках по русской истории XVIII в.». — Ободренные таковою слабостию, они не знали меры своему корыстолюбию, и самые отдаленные родственники временщика с жадностию пользовались кратким его царствованием. Отселе произошли сии огромные имения вовсе неизвестных фамилий и совершенное отсутствие чести и честности в высшем классе народа. От канцлера до последнего протоколиста все крало и все было продажно. Таким образом, развратная государыня развратила и свое государство…»

Одни фавориты Екатерины стоили стране более полумиллиарда рублей.

Фаворит Екатерины П. В. Завадовский, пробывший всего два года в «чертогах, где толико был счастлив», получил 6 тысяч душ на Украине, 2 тысячи в Польше, 1800 — в русских губерниях, 80 тысяч рублей драгоценностями, 150 тысяч деньгами, 30 тысяч рублей посудой и пенсию в 10 тысяч.

Фавориты, сменившиеся после Завадовского, получили в общей сложности до 15 миллионов рублей, не считая «тайных» даров и участия под чужим именем в выгодных предприятиях: в откупах, поставках, подрядах.

Втрое, больше чем все они (до 50 миллионов рублей), получил один Потемкин.

О поразительном случае грабежа рассказывает Болотов:

«Всем известно, что во время обладавшего всем князя Потемкина за несколько лет назад был у нас один рекрутский набор с женами рекрутскими и что весь он был как им, так креатурами и любимцами его разворован; и женатые сии рекруты, вместо поселения в Крыму, поселены в деревнях княжеских и других господ, тогда великую власть имевших…» [85]

Со временем Радищев получил чин коллежского советника и вскоре затем недавно учрежденный орден Владимира 4-й степени.

Екатерина сама раздавала ордена. Новопожалованные кавалеры при получении ордена опускались перед ней на колени. Ритуал церемонии не требовал этого, — таков был установившийся обычай, обусловленный навыками придворного низкопоклонства.

Радищев осмелился нарушить этот обычай: он не преклонил колена перед императрицей, получая от нее крест. Этот поступок не мог остаться незамеченным…

* * *

Несмотря на свою занятость служебными делами в таможне, Радищев в эти годы сделал еще один шаг по избранному им пути: занялся активной общественной деятельностью. Он стал членом «Общества друзей словесных наук», образовавшегося в Петербурге в середине 80-х годов, и принял участие в журнале общества «Беседующий гражданин».

Во главе «Общества друзей словесных наук» стояла молодежь, в недавнем прошлом студенты Московскою университета, служившие после его окончания в Петербурге. В числе этой молодежи были небогатые дворяне и та категория людей, которые уже в те времена назывались «разночинцами». Кроме того, в «Обществе» было немало молодых флотских офицеров и офицеров гвардейских полков.

«Общество друзей словесных наук» было организовано молодыми последователями масонов, но цели его были не масонские, а скорее общелитературные, философские и моральные.

Название журнала «Общества» — «Беседующий гражданин» — указывает также и на широкие общественные интересы этой молодежи. Слово «гражданин» по тем временам звучало не совсем благонадежно в политическом смысле. Недаром позднее Павлом I это слово вместе с другими «крамольными» словами было запрещено.