Радиосигналы с Варты - [74]

— Подумал, что если бы мы в тот момент проходили через какое-нибудь село, то ты бы и шепотом ни одною слова не произнес. Вот что я тогда подумал. Лес, товарищи, очень опасный соблазнитель. Его тишина настраивает нас на то, что мы начинаем верить, что находимся в полной безопасности, и, поддавшись этому ощущению, порой даем выход своим эмоциям, подчас не только хорошим, но и плохим, ну, допустим, гневу и возмущению… — Невойт устроился поудобнее, положил руки на колени и, ни на кого не глядя, начал излагать мысли, которые он до сих пор еще никому не высказывал. — Чем дольше я нахожусь в партизанах, тем чаще мне в голову приходит вопрос: что, собственно, может толкнуть нас к смерти? Ненужный шум, поздно замеченная опасность, чувство страха, сильная усталость, сиюминутное настроение или еще какие-то мелочи? Реже мы находим смерть в открытом бою. Однако после того как она нас настигнет, никто уже не спросит, почему именно он умер. Говорят, что пал смертью храбрых ради нашей победы, вечная ему слава. Но мне хочется закончить свое философствование тем, что нам с вами приказано не умирать, а бороться против врагов и победить. — Проведя рукой по лицу, он обратился к Фрицу со словами: — Вот почему я вчера разозлился, когда ты вдруг разошелся. Но я знаю, что ты сам теперь жалеешь об этом.

— Действительность, как правило, бывает всегда суровее, чем ожидаешь, — сказал Макс и, вытащив из кармана пачку сигарет, пустил ее по кругу. — Для меня самое тяжелое — это ждать. Первые дни у вас я прямо-таки заболел от нетерпения. Мне жаль каждую минуту моей жизни, которая проходит без дела.

— Ты бы уже должен был привыкнуть к этому, — спокойно заметил Невойт. — Мне тоже было нелегко, когда я ожидал своего первого задания. Однако время, или, вернее говоря, отдельные часы своей жизни, нельзя оценивать только по тому, добился ты успеха или нет. Успех порой может прийти значительно позже. Нам же с вами нужно думать о том, как лучше выполнить задание, И стоит ли здесь говорить о каком-то часе ожидания?

Макс ничего не ответил капитану на это, лишь испытующе посмотрел на него.

«Что мне сказать ему? — подумал капитан. — В конце концов, я не мудрый старец, который все знает и может наставлять всех, тем более что все мы люди одного поколения. Вся разница между нами заключается только в том, что я ровно на тысячу дней больше его нахожусь на фронте».

— Я не собираюсь пугать тебя, — сказал он ему. — Пройдет время, и ты привыкнешь к нашей повседневной партизанской жизни, и не только привыкнешь, но и не будешь допускать ошибок ни от нетерпения, ни от излишнего усердия.

Лицо Макса залила краска.

— Ты намекаешь на то, что я не разбудил Челябинска?

— Да.

— Как такое со мной случилось, я и сам не пойму. У доктора я уже попросил извинения, он меня не только простил, но еще и посмеялся надо мной.

— Очень жаль, — коротко и строго заметил Невойт. Последние дни он внимательно наблюдал за Максом и доктором и, хотя ценил их дружбу, отнюдь не одобрял легкомыслия обоих. — Доктор посмеялся над тобой, и ты успокоился, так, да? — не отступался Невойт от Макса. — Если бы его во сне захватили гитлеровцы, тогда бы он не смеялся. А ты теперь отмалчиваешься. Удивляюсь, как это Андре разрешает тебе такое.

— Я с ним уже разговаривал и пообещал, что подобное со мной больше не повторится.

— И все-таки мы должны были обсудить этот случай, — проговорил Вилли, явно недовольный тем, что Андре встал на защиту своего радиста. — Я, например, лично хочу услышать, что мы можем положиться на Макса, как он на нас. В данный момент подобная небрежность сошла нам с рук. Но что будет, когда мы окажемся в городе, так сказать на глазах у противника, где каждая, даже самая мельчайшая, неосторожность может повлечь за собой крупную неприятность?

Невойт перевел разговор на то, как важны в условиях партизанской борьбы даже самые незначительные детали. Об инциденте, по его мнению, говорилось уже много, а Макс достаточно умен для того, чтобы сделать для себя необходимые выводы.

Потом капитан говорил антифашистам о том, как они должны входить в любой незнакомый им дом, как по внешнему виду людей разбираться в них, каким образом избавляться от преследователей, и о многом другом. Кое-что из этого антифашисты уже знали, частично по собственному опыту, частично теоретически. Однако капитан Невойт подчеркнул, что все его предостережения и советы являются отнюдь не догмой, а лишь советом, пользоваться которым надлежит с учетом конкретной обстановки.

Сначала Макс, казалось, не принимал участия в разговоре. Молча разглядывал он мох под ногами, но постепенно разговор заинтересовал его и он начал задавать вполне логичные вопросы, на которые Невойт ответил.

Когда занятие кончилось, Вилли сказал, что поляна по ту сторону от канавы, в которой они лежали, густо заросла брусникой и утром он набрал полный котелок ягод. Если бы он, был командиром, то всю группу заставил бы собирать бруснику.

Невойт нашел этот совет великолепным, сказав, что ни он сам, ни его помощник по снабжению как-то не додумались до этого.

— Вот ты и организуешь такую вылазку, — предложил Вилли капитан. Тут же нашлись и добровольцы, которые охотно согласились пойти вместе с Вилли. — Только ты, Андре, останься здесь, не уходи! — Невойт, видимо, хотел что-то сказать ему, когда все уйдут. Нужные слова капитан подыскивал довольно долго.