Радиосигналы с Варты - [133]

Тогда Ритц сделал вид, что не верит парню, который врет ему, придумывая, как заблагорассудится, а затем сказал, что он поместит его в институт майора медицинской службы доктора Ойлера.

Слабохарактерный, измученный парень, который, по сути дела, все, что знал, уже сказал, закричал от ужаса. Если до этого он боялся только за свою мать, то теперь испугался и за самого себя: он знал, что из заведения доктора Ойлера еще никто не выходил живым.

И Йозеф снова начал говорить. Рассказал о том, что сначала у Прандоха жили только два немца: один постарше, а другой — совсем молодой, с русыми волосами. Был с ними и один русский. Всех их он сам в сопровождении Сойки привел в Дроневички, где уже жили трое других немцев и двое партизан. Они были парашютистами. У них он видел радиостанцию.

На вопросы о том, откуда они появились, куда ушли и где находятся в настоящее время, парень не мог ответить, так измучил его этот допрос. Он только повторял, что там было пятеро немцев и трое русских. Ритц и сам был убежден в том, что их вряд ли могло быть больше.

Мысленно он уже блаженствовал, купаясь в лучах успеха, но вдруг неожиданно вспомнил о жандарме Найтше, которого обязательно нужно представить к ордену: если бы не он, то, быть может, им еще очень долго пришлось бы гоняться за этими птичками.

Писать официальное донесение о допросе Ритц не стал, решив, что произведет гораздо больший эффект, если лично явится к зондерфюреру Христиансену и устно обо всем доложит ему.

ПОСЛЕДНИЙ МАРШ ГРУППЫ НЕВОЙТА

Приказ застал капитана Невойта в северной части Гербского лесничества. В приказе говорилось о том, что группе капитана в полном составе надлежит двигаться в Люблинец на встречу с группой «Андреас Хофер». Далее сообщалось о необходимости приема самолета и парашютистов с Большой земли.

При словах «в полном составе» Невойт горько усмехнулся: вместе с радисткой в его группе насчитывалось всего-навсего двенадцать человек. Прочитав радиограмму, Невойт тут же уничтожил ее. Записав на листке бумаги имена «Сойка» и «Пилав», он передал листок Наташе, у которой хранились все документы.

Наташа прочитала имена и вложила листок в записную книжку, куда заносились все самые важные события из жизни группы. Девушка ничего не сказала, но от внимания капитана не ускользнуло, что она хотела что-то спросить.

— Это надежные люди Андре, — объяснил он. — Наши немецкие товарищи зовут нас к себе: мы им очень нужны.

— Зачем? Что у них случилось? — В глазах ее отразился испуг. Она и раньше не раз вспоминала немецких патриотов, жалела их. Кто-то из поляков рассказал ей о жестоком обращении гитлеровцев с узниками и о бесчеловечных опытах, которые эсэсовские врачи проводили на своих жертвах. Разумеется, Наташе и до этого не раз приходилось слышать о жестокости гитлеровцев, более того, работая радисткой в тылу врага, она собственными глазами видела то, о чем люди только говорили. Бесчинства, творимые оккупантами в Люблинце, производили на нее тягостное впечатление.

Больше, чем о себе самой, Наташа беспокоилась о Невойте. Когда и как это началось, она и сама не знала, но была влюблена в Анатолия. Временами ей казалось, что он отвечает тем же, однако она хорошо знала характер командира, который был строг не только с подчиненными, но и с самим собой. Себе он не мог позволить быть счастливее своих друзей. Все свое расположение к Наташе он выражал лишь в незаметных для постороннего взгляда жестах да и в том, что разговаривал с ней доверительнее, чем с другими. Наташа хорошо понимала Анатолия и не требовала большего до тех пор, пока не кончится война. Больше всего на свете она боялась за него. Вот почему она испуганно переспросила:

— Когда мы должны там быть? Скажи, им грозит опасность?

— Если бы грозила, то они пришли бы сюда, к нам. — Невойт снял руку девушки со своей, но, прежде чем отпустить ее, на миг задержал в своей ладони. — Не беспокойся, пожалуйста, не прибавляй себе забот. Андре и его друзья так ушли в работу, что им понадобилась наша помощь. Вот и все.

Успокаивая Наташу, Невойт говорил ей правду. Он был информирован о деятельности группы немецких патриотов. Об этом ему не раз сообщал польский поручник Комар, в большинстве своем это были добрые вести.

Месяц назад группа Невойта разошлась с группой патриотов при очень странных обстоятельствах. С тех пор капитан испытывал некоторые угрызения совести. Капитан действовал строго по приказу, но тем не менее дал немцам своих надежных людей. И все-таки у него появилось такое ощущение, как будто он отсиживается в убежище, в то время как остальные борются с врагами.

Между тем группу Невойта в какой-то степени можно было назвать оседлой. В этом очень помогли Комар и взводный Яник. Оба они поддерживали связь с патриотами, хотя за это им грозило наказание. Особенно часто в последнее время под контролем оказывался Яник. Его то и дело посещали люди, некоторых из них он про себя называл мерзавцами. В числе таковых оказался некий офицер, который называл себя то Збиком, то Шнайдером, а то как-то еще. Офицер стремился поближе познакомиться с Невойтом, которому не без труда удавалось противиться этому. Особый интерес польский офицер проявлял к тому, не ждут ли русские партизаны оружия и боеприпасов с Большой земли. Он рассказал о трех радиопередачах западных держав, предлагающих свою помощь польским частям и подразделениям Армии Крайовой.