Кончай базар! Пти-ца, Пти-ца!.
Торжественную часть на этом срочно закончили, и Маналова с Забараловой широким жестом пригласили на помост любимца Москвы, победителя конкурса Золотой Шанкр, лауреата фестиваля Блюет Москва, завсегдатая хит-парада Абрама Суворова — Вову Очумелова.
— Й-и-иииии, — завизжали девки, писая в трусы, кто был в трусах…
— Бллляяяяяяяяя, — заорали прыщавые ценители культуры…
— Радиооо Мор- жооооооо, — взревели динамики…
— Нормально прошло, — сказал шоферу Большой Вождь, садясь в поджидавшую его студийную машину. — Давай на радио.
Через три с половиной года выпущенный из колонии общего режима, где он отбывал срок по приговору московского городского суда по статьям 193 и 199 УК РФ, Морж, добравшись поездом до Москвы, ждал самолета на Париж. Ожидавшие самолета дамочки из новейших русских при виде татуировок на его мозолистых руках прижимали сумочки к телу и отодвигались, брезгливо поджимая губки.
Из развешанных в зале ожидания динамиков слышалась музыка, прерываемая иногда объявлениями о начавшейся регистрации на рейс Москва — Дюссельдорф или о совершившем посадку рейсе Бомбей — Москва.
Вдруг из динамиков он услышал такую знакомую мелодию, что в горле спазмом перехватило жизненную жилку…
Мелодию эту по заказу Моржа девять лет тому назад сочинил один московский музыкант с кавказской фамилией. Музыкант, который в юности очень тяготился славой своего отца, тоже музыканта, с такой же кавказской фамилией. Только из сочиненного им осталась лишь эта мелодия на четыре ноты. А от отца осталось две сотни песен и тысяча стихов.
— Радиоооо Моор-жоооооо…
