Радин - [16]
Книжные полки ничего не дали, в шкафу обнаружилась груда мятой одежды, в коридоре висел плащ с подстежкой в серую клетку. Радин сам хотел купить такой, еще в колледже, но не купил, потому что он был слишком английским – как чай из шиповника, портер и ледяная постель.
Под кроватью лежали вилсоновская ракетка и нейлоновый мешок, из которого цыплятами выкатились теннисные мячи. Забравшись на стул, Радин проверил антресоли и выгреб оттуда несколько коробок, одна оказалась тяжелой и свалилась вниз, с грохотом рассыпав детали от велосипеда: цепи, трубки и всякую железную дребедень.
Не успел он слезть со стула, как в дверь постучали. Стук был настойчивым, некоторое время Радин стоял у двери, раздумывая, потом открыл и увидел женщину в желтой кофте и папильотках. В руках у нее была пачка журналов, довольно потрепанных.
– Зачем так шуметь? – Она обвела его укоризненным взглядом. – Я сдавала квартиру другому сеньору. Как вы сюда попали?
– Открыл дверь ключом, – спокойно сказал Радин. – Я старый приятель Крамера, он разрешил мне здесь остановиться.
– Какой у вас странный акцент. – Она протиснулась мимо него, прошла в комнату и положила журналы на стол. – Меня зовут Сантос, а вас? Здесь вечеринка? Я не разрешаю вечеринок.
– Нет, просто уронил коробку с железом. – Радин сходил в коридор за бумажником и протянул ей визитную карточку.
– Вы тоже австриец? – Она отмахнулась от карточки и села на диван. – Странное дело, все друзья у него иностранцы. Можно подумать, в городе нет мальчиков из хороших семей.
– Это почта Кристиана? – Радин кивнул на журналы.
– Журналы пришли давно, я подложила их под ножку стола, у меня стол в привратницкой шатается. Вы сколько здесь пробудете?
– Пока не знаю! – Довольный, он принес из кухни чайник и чашки. Сеньора Сантос, консьержка, значилась в списке под номером три, вечером он как раз собирался ее разыскать.
– Живите сколько хотите, за квартиру заплачено вперед. Ваш друг с января не появлялся, такое расточительство. Родительскими деньгами так не бросаются!
– Разве он не получает зарплату в галерее?
– Может, и получает, но разве он работает? Одни девки на уме, даром что немецких кровей, хотя с виду хрупкий, не то что мой покойный Альфредо, тот быка мог за хвост обратно в хлев оттащить.
– Простите, не успел купить печенья. – Радин подвинул к ней чашку, но она махнула рукой:
– В Порту принято предлагать кофе, даже если дело к ночи. Ваш дружок, тот знает толк в обращении, сразу видно породу. Мы раньше-то с ним не ладили. Испортил мне дубовый паркет кошачьей мочой, целый год ругала на чем свет стоит, а он ни в какую! Хоть бы о подружке своей подумал, она еще на лестнице задыхаться начинает, чихает, кашляет, но все равно идет.
– У него есть подружка?
– Просто ходит чаще других. – Она пожевала губами. – Он когда в январе заболел, так только ей дверь и открыл, видать, проголодался как следует! Такая нарядная была, будто в церковь собралась, а сумка-то тяжелая, доверху набита. Уж она ему нажарила мяса, по всему дому дух стоял.
– Вы чистое золото, сеньора Сантос. Хотел бы я, чтобы в юности мне попалась такая хозяйка с пониманием. Я ведь даже девушку к себе не мог привести, когда учился в колледже. А в десять дверь пансиона и вовсе запирали на ключ!
– Что ж, у вас английские законы, а у нас свои. – Она отхлебнула чаю и поморщилась. – Имейте в виду, по понедельникам и вторникам горячей воды не бывает. Передайте жильцу, что придется заплатить за мастера, который чинил звонок в парадной, счет я ему в почтовый ящик положила.
– Кристиан сломал вам звонок?
– Больше некому! В январе здесь никого из жильцов не было, сами знаете, время зимних отпусков. А он после праздников вернулся, правда, сразу заболел и неделю не показывался. Зато музыка в квартире без продыху играла: оказалось, он фаду слушает, прямо как мой покойный муж. И девицы к нему стучались, и начальница его, я с ней знакома, даже приглашение однажды получила. Правда, не люблю я новое искусство, у меня от него глаза дрожат.
– Что же, он, кроме подружки, так никого и не впустил?
– На моей памяти никого. Может, ветрянку подцепил или корь, теперь корью многие болеют, прямо как до войны. В ту неделю как раз звонок сломали, значит, его вина, не сама же я открутила колокольчик. Скажите ему, что я не сержусь. Но счет он оплатит, пусть не сомневается!
Лиза
Иван и раньше пропадал, мог неделю домой не приходить. Обычно он являлся с подарком, это могло быть что угодно: шоколад, кактус или пуговица, найденная в пыли. Я слушала его рассказы со вниманием, но волновало меня только одно: не играл ли он в покер.
В сентябре я не сразу начала беспокоиться. Помню, как пыталась выведать у Кристиана, не знает ли он чего-нибудь, но он пожал плечами: у него много проблем, он вернется, когда найдет выход. Он не вернется, подумала я, потому что никогда не отыграется. Я знаю, что забрала его удачу, когда мы встретились. С тех пор ему даже счастливый билет в трамвае не попадался.
А я вот выиграла в лотерею, которую устраивали в нашей школе, пару силиконовых вкладышей. Зато Сванильду у меня отобрали, мастер сказал, что теперь я гожусь только для куклы Коппелиуса, и он прав, я стала автоматом, который просыпается по привычке, грызет сухари, надевает трико, становится к станку и машет, машет ногами, пока не кончится завод.
