Радимир - [56]

На современной тысячерублевке изображен памятник Ярославу Мудрому. Слышал, что вдова скульптура Олега Комова подала в суд на государство за то, что оно без разрешения поместило на купюре изображение этого монумента. Раньше бы никому и в голову не пришло предъявлять подобные претензии. Наоборот, гордились бы, что такой чести удостоились, а теперь все об авторских правах пекутся. Понятно, что авторы денег залепили на них то, что под руку попалось. Это становится очевидным, если посмотреть на десятку с Красноярском, где позади моста изображены дымящиеся трубы какого-то завода. Конечно, из песни слов не выкинешь, но это же не значит, что рядом с памятником Ярославу Мудрому нужно изображать писающую на его подножие собачку.

Пытаюсь засунуть деньги в бумажник, который Анька подарила мне на Новый год, но пачка слишком толстая и не входит ни в одно отделение, поэтому кладу ее в серединку и стягиваю ремешком с кнопкой. Засовываю бумажник во внутренний карман куртки, отчего он заметно оттопыривается. Немного неудобно, но буду привыкать.

Запираю кабинет, сдаю ключ охраннику и выхожу на крыльцо. Погода меняется от холода к теплу, но весы склоняются то в одну, то в другую сторону. Сегодня вроде как равновесие, то есть относительно тепло, но ледяной ветер все усилия наступающей весны сводит на нет. Тяжелая зимняя одежда уже надоела, поэтому сегодня я одел куртку, а вместо норковой ушанки вязаную шапочку.

Набрасываю на голову капюшон, пересекаю тесный дворик перед особняком и ныряю под арку. Тут, как в аэродинамической трубе. Ветер напирает, как будто не хочет выпускать меня за пределы двора. Даже воет от натуги, но я упорно шаг за шагом преодолеваю каменный колодец и выныриваю на улицу. Тут ветер уже слабее. Прохожих мало. Бредут, скорчившись, подняв воротники и втянув головы в плечи. Как будто чего-то боятся. По тротуару кружатся маленькие снежные вихри. Верхний слой снега смело, под ногами грязно-серая корка льда.

Направляюсь в аптеку. Она в соседнем квартале. Реконструированное старое здание, по стилю напоминает особнячок Хосе Мануэля. Над входом горит фонарь, хотя еще день и, в общем-то, светло. Сразу вспоминаются строчки Александра Блока — «Ночь. Улица. Фонарь. Аптека…» Эо, наверное, все, что еще осталось от Блока в современном мире. В каком-то буклетике видел заставку для сотового телефона с этой строчкой, а по телевизору усиленно крутят рекламу с этим стихотворением. Помнится, моя школьная учительница литературы говорила, что Блок написал это стихотворение, когда умер кто-то из его родственников. А теперь из человеческой трагедии делают шоу, и никому нет никакого дела до того, что чувствовал поэт, когда писал эти строки. Теперь все на продажу!

В аптеке, кроме меня еще человек пять посетителей. Очевидно, забрели сюда погреться, но делают вид, что изучают витрины. Интерьер аптеки тоже под старину. Вдоль стен стоят резные деревянные шкафчики. За стеклянными дверцами аккуратно расставлены фарфоровые чашечки, бутылочки, бочонки. Покупаю для Аньки пластиковую баночку с надписью «Пренатальная формула. Биологически активная добавка к пище». На этикетке читаю:

Способствует правильному внутриутробному росту и развитию плода, оказывает питательную поддержку женскому организму в период беременности и лактации, улучшает состав грудного молока.

Кладу баночку в боковой карман куртки. Теперь моей правой руке в этом кармане не так вольготно, а высунешь руку наружу, так ветер тут же продувает шерстяную варежку и пальцы немеют.

В ожидании автобуса прячусь от ветра за газетный киоск. Кроме меня тут уже топчется парень и пожилая женщина. В плохую погоду всегда мечтаешь, чтобы автобус подъехал сразу. Конечно, у меня есть деньги и на такси, но из принципа не хочется переплачивать водителям, только за то, что похолодало, а ты показался им состоятельным человеком. Не люблю я эти сытые шоферские взгляды, оценивающие толщину моего кошелька.

В ожидании автобуса посматриваю на газеты и журналы. Решаю купить парочку толстушек с объявлениями. Все-таки меня еще не покидает мысль обзавестись машиной и дачей. Да и тысячу нужно разменять, а то все мелкие деньги оставил в аптеке. При виде тысячи продавщица охает и лезет под прилавок. Медленно вытягивает оттуда по одной сотенные купюры, боится ошибиться. Я начинаю нервничать — светофор пропускает новую порцию автомобилей, и за ними я вижу несколько автобусов. Скорее всего, среди них окажется и мой, так обычно бывает… Приглядываюсь, и точно — мой!

— Можно побыстрее? Мой автобус подходит! — тороплю я продавщицу.

— Должна же я посчитать деньги! — огрызается та.

Наконец, протягивает мне сдачу. Не считая, сую ее вместе с бумажником в карман и бегу к уже остановившемуся автобусу. Чертова продавщица!

Автобус, маленький пазик, набит пассажирами. Желающих уехать тоже немало. Я позади всех. Хорошо, если на нижнюю ступеньку войду, но девушка передо мной совсем не хочет мне ее уступать. Но оставаться на холодном ветру я тоже не желаю. Тем более сзади еще какой-то парень напирает, тоже хочет уехать.

Я напираю на девушку. Тесню ее худосочный зад своей грудью. Наконец, она уступает моему нажиму, и я втискиваюсь на последнюю ступеньку. Ну и давка! Прямо, как при социализме. Все-таки нужно было поймать такси, пусть бы водила подавился лишним полтинником!