Радимир - [53]
Вспоминаю про суп и бегу на кухню. Бульон уже весь выкипел, а гуща начала подгорать. Поел называется! Сколько раз говорил себе, что если ставлю что-то разогреваться, то за телевизор или компьютер лучше не садится! От того, что суп испарился, есть хочется еще сильнее. Задумчиво изучаю внутренности холодильника. Готовить что-то серьезное — нет настроения. Решаю обойтись холостяцким блюдом — яичницей с ветчиной и луком. Еще можно помидор добавить для сочности.
Пытаюсь разрезать помидор, но нож очень тупой — скользит по гладкой кожуре, но не режет. Достаю наждачный брусок и точу нож. Пробую пальцем — готово! Теперь ножик легко впивается в алую помидорную плоть. Совсем другое дело! Очищаю луковицу и тоже пытаюсь ее покрошить, но промахиваюсь и режу себе палец. Наверное, глубоко, потому что весьма чувствительно.
Не везет мне сегодня с ужином! Прижимаю отрезанный кусочек кожи другим пальцем и иду искать йод. После того, как кровь немного останавливается, заклеиваю палец лейкопластырем и иду обратно на кухню. На зеленоватых луковичных чешуйках вижу капельки собственной крови. «Отчего кровь-руда наша?» — подсказывает мне память…
— Какое-то уж слишком ужасное имя, — говорит Анька, когда я рассказываю ей о результатах своих изысканий.
— Тебе же нравилось имя Рада?
— Нравилось, а сейчас уже не знаю… Может быть как-нибудь иначе его назовем? Все-таки Радимир непривычно как-то…
— Считаешь, что назвать Владом или другим банальным именем будет лучше?
— Ну почему сразу Владом? Можно Михаилом, Юрием…
К каждому имени я сразу примеряю свое отчество — Михаил Антонович, Юрий Антонович… Потные руки, красная лысина… Чтобы моего сына звали так же, как этого ублюдка? Да никогда! Только через мой труп! Может быть Радимир Антонович и немного смешно звучит, но ведь нужно как-то вырываться из круга всеобщей серости!
Все-таки люди странные существа! Каждый родитель хочет, чтобы его ребенок рос умным, красивым, непохожим на других детей. Каждый считает своего отпрыска единственным и неповторимым. Но, как только дело доходит до имени, так этот же самый родитель выбирает для ребенка самое заурядное! Какой идиотизм! Ведь придумывают же копирайтеры для косметических кремов и йогуртов красивые оригинальные названия. Почему же на людей это правило не распространяется?
Кстати, недавно читал, что в Америке новое веяние — называть детей именами торговых марок… Может быть, и до нас эта мода когда-нибудь доберется. Чем черт не шутит? И будут моего внука звать «Джейсèвэном» или «Данòном»…
— Только не Юрием, — говорю я Аньке.
— А чем тебе Юра не нравится?
— Придумай что-нибудь другое. И вообще, если у нас нет согласия в этом вопросе, то давай кинем жребий.
— Антон, ну какой может быть жребий! Пусть будет Радимир, если тебе так нравится. Пусть будет маленький Радик…
Глава двадцатая
— Ладно, я не настаиваю, — говорит Хосе Мануэль и вешает трубку.
Меня бьет нервная дрожь. Черт! Да за кого он меня принимает? Чтобы я фотографировал окровавленные жертвы? Если он думает, что я на все готов ради денег, то он ошибается!
Не в силах усидеть за столом я встаю и начинаю ходить из угла в угол. И без того творчество сдвинутых художников начинает меня доставать. Мне кажется, что даже мои собственные рисунки изменились. Стали более жестокими и кровавыми, а в лицах человеческих героев стало проступать что-то демоническое. Как будто, как в фильме «Горец», энергия побежденного перешла к победителю, но при этом так и осталась энергией зла, и, чем больше врагов ты убиваешь, тем меньше в тебе остается твоего настоящего, и уже непонятно, кто выиграл в итоге.
Не знаю, когда я буду воплощать эти свои рисунки на холсте, да буду ли? Сейчас, когда Анька беременна, и потом, когда родится ребенок, краской в доме лучше не вонять. Мысленно я уже простился с живописью и отложил ее в ужасно долгий ящик. Пока делаю только карандашные наброски.
От ходьбы я немного успокаиваюсь. И что я так взъелся на Хосе Мануэля? Да, его предложение пофотографировать мне неприятно. Но он же не давил на меня, не выдвигал ультиматум — или ты фотографируешь или увольняешься! Наоборот, сказал, что ценит мой труд и поэтому хочет, чтобы и с местным документальным разделом тоже все было в порядке. А с другой стороны, моя работа уже мало, чем отличается от работы фотографа, разве только теми, что я не выезжаю на места преступлений.
Я подхожу к столу и неловким движением раскрываю папку. Она падает, и ее содержимое разлетается по полу. Я не спешу собирать листочки. С высоты человеческого роста даже удобней обозревать работы. Я наклоняюсь и переворачиваю неудачно упавшие листочки лицевой стороной вверх.
Это работы Андреса Серрано. В его творчестве я усмотрел два направления. Первое — откровенное издевательство над религией и человеческими ценностями. Мастурбирующие монахини. Изъеденные нарывами ляжки и член мертвого священника курпным планом. Кардинал на фоне дыбы с окровавленной женщиной. Суперреалистичные фотографии трупов…
Второе направление — абстрактные фотокомпозиции с мутными кровавыми разводами и серия работ с силуэтами распятого Христа. В некоторых работах нет ничего предосудительного, при желании их даже можно назвать красивыми. В других Андрес снова плюет в лицо ошарашенному зрителю, но делает это уже более деликатно. Вот, например, распятый Иисус, но на переднем плане вместо толпы людей торчит шеренга куриных лап.
Новая книга политического философа Артемия Магуна, доцента Факультета Свободных Искусств и Наук СПБГУ, доцента Европейского университета в С. — Петербурге, — одновременно учебник по политической философии Нового времени и трактат о сущности политического. В книге рассказывается о наиболее влиятельных системах политической мысли; фактически читатель вводится в богатейшую традицию дискуссий об объединении и разъединении людей, которая до сих пор, в силу понятных причин, остается мало освоенной в российской культуре и политике.
Предлагаемая вниманию читателей книга посвящена одному из влиятельнейших философских течений в XX в. — феноменологии. Автор не стремится изложить историю возникновения феноменологии и проследить ее дальнейшее развитие, но предпринимает попытку раскрыть суть феноменологического мышления. Как приложение впервые на русском языке публикуется лекционный курс основателя феноменологии Э. Гуссерля, читанный им в 1910 г. в Геттингене, а также рукописные материалы, связанные с подготовкой и переработкой данного цикла лекций. Для философов и всех интересующихся современным развитием философской мысли.
Книга содержит три тома: «I — Материализм и диалектический метод», «II — Исторический материализм» и «III — Теория познания».Даёт неплохой базовый курс марксистской философии. Особенно интересена тем, что написана для иностранного, т. е. живущего в капиталистическом обществе читателя — тем самым является незаменимым на сегодняшний день пособием и для российского читателя.Источник книги находится по адресу https://priboy.online/dists/58b3315d4df2bf2eab5030f3Книга ёфицирована. О найденных ошибках, опечатках и прочие замечания сообщайте на [email protected].
В условиях сложной геополитической ситуации, в которой сегодня находится Россия, активизация собственного созидательного творчества в самых разных областях становится одной из приоритетных задач страны. Творческая деятельность отдельного гражданина и всего общества может выражаться в выработке национального мировоззрения, в создании оригинальных социально-экономических моделей, в научных открытиях, разработке прорывных технологий, в познании законов природы и общества, в искусстве, в преображении человеком самого себя в соответствии с выбранным идеалом и т.
Данное издание стало результатом применения новейшей методологии, разработанной представителями санкт-петербургской школы философии культуры. В монографии анализируются наиболее существенные последствия эпохи Просвещения. Авторы раскрывают механизмы включения в код глобализации прагматических установок, губительных для развития культуры. Отдельное внимание уделяется роли США и Запада в целом в процессах модернизации. Критический взгляд на нынешнее состояние основных социальных институтов современного мира указывает на неизбежность кардинальных трансформаций неустойчивого миропорядка.
Константин Фрумкин – известный российский философ, культуролог. Он является одним из инициаторов создания и координатором Ассоциации футурологов.Для работы над сборником, который представлен вашему вниманию, К. Фрумкин привлек лучших российских футурологов, которые исследует наиболее интересные проблемы, связанные с образами будущего. Чем закончится современный кризис цивилизации, каким будет «постчеловечество», к чему приведет развитие «информационного общества», какой будет его мораль и какие принципы будут определять его существование – вот лишь несколько тем сборника.Позиции авторов не всегда совпадают, но тем интереснее читать эту книгу, в которой представлен такой широкий спектр взглядов.