Рабыня моды - [64]

— Судя по твоему виду, тебе нужен друг. — Голос вырвал меня из задумчивости. Он был глубокий, мрачный и путающий, как звук старых костей, которые толкут в ступе устрашающих размеров.

Я пригнула голову практически до мокрой поверхности стола. Потом подняла глаза и увидела огромного мужчину, напоминающего разрушенную глыбу из Стонхенджа. Как многие из давно пьющих людей, он был одет в костюм, правда, этот был темного цвета, хорошо скроен и выглядел так, как будто был сшит специально для него. Да и сложно было представить, как такие массивные плечи могли уместиться в одежде, снятой с вешалки в магазине. Я узнала в этом мужчине «Франкенштейна», с которым разговаривал Лайам.

— Я знаю тебя. Ты — Джонах. Большой Джонах, а правильнее было бы называть тебя — Джонах-гигант. Или Большая Кость. Нужно придумать что-нибудь созвучное твоему имени.

— Твое лицо мне знакомо, но не думаю, что я имел удовольствие знать тебя, — ответил он со странной обходительностью дипломата, только начинающего общаться на новом языке. И хотя телосложением Джонах напоминал монолит, в нем не было ничего особенно пугающего. Думаю, его внешность подтверждала старую избитую мысль о действительно сильных мужчинах, которым нет необходимости доказывать это. И конечно, не перед девушками весом в четырнадцать фунтов в явно расстроенном состоянии. (Ну ладно, ладно, восемь с половиной.) Вот так вот, или я была настолько пьяна, что приласкала тигра?

— Постой, — продолясил он, — я знаю, ты Кэти, так ведь? Кэти… Кэти… Касл.

— Да, угадал с первого раза.

Он улыбнулся — у него были крепкие желтые зубы.

— Есть три вещи, которые я никогда не забываю: имя, лицо и долг. Не возражаешь, если я на чуток присяду и мы поболтаем?

Я покачала головой — это можно было воспринять и как согласие, и как отказ. Он решил, что я за.

— Лайам рассказал мне… в общем, он говорил о тебе.

— Я пришла сюда поговорить с ним. Есть кое-что, что мне… нужно сказать.

— Может, это не очень хорошая идея.

Эта фраза уже начинала доставать меня.

—Какого черта тебе это знать? — Осторожно, Кэти, не забывай: этот человек — грубый злодей.

Джонах провел рукой по затылку. Он уже начинал седеть, и его волосы были коротко пострижены.

—Ты имеешь какое-то представление о работах Фридриха Ницше? — спросил он после паузы.

— Ты что, собираешься ударить меня своим молотком? — спросила я, широко открывая глаза, как Бетти-Буп в мультфильме. Казалось, мои слова огорчили Джонаха.

— Молоток — полезный инструмент. С его помощью можно строить, а можно и ломать. Но я пользуюсь им, только когда человек демонстрирует полную неспособность понять простой силлогизм.

— Что за шайлогимсум? — Вот черт! А мне казалось, что я вполне контролирую себя! Но видимо, для того чтобы освоить такое хитрое новое слово, мне нужно было воздержаться от «Дюбонне».

— Это доказательство с двумя исходными и выводом, как…

—Да, я вспомнила! — Я перебила его, так как очень хотела воспользоваться шансом и восстановить репутацию. — Вот, например: все мужики сволочи, Лайам Каллаген — мужчина, поэтому он сволочь. К черту философию — она, несомненно, запудрила мне мозги!

Джонах улыбнулся слабой (всего лишь слабой!) зловещей улыбкой:

— Я же сказал — Ницше…

— Большие усы.

— Да, большие усы.

— Немного фашист?

— Да, правильно, может, совсем чуть-чуть фашист. Но он не был антисемитом. Он считал, что евреи ближе всех к тому, чтобы называться господствующей расой в Европе. Но думаю, я должен рассказать тебе о трех превращениях духа. Это способно помочь обрести внутренний мир или по крайней мере понимание того, где ты находишься.

— Звучит забавно. — У меня снова заканчивались силы, и я была не способна ни на что, кроме саркастических замечаний.

— Что ж, может, и не забавно, но Ницше был не прочь повеселиться. В любом случае, видишь ли, дух должен пройти три стадии. Прежде всего он должен стать верблюдом…

— Верблюдом? Противным, вонючим, плюющим на людей животным? Спасибо. Это именно то, что мне нужно.

— Стать верблюдом и питаться колючками и травой знаний, и страдать, и носить тяжести, и идти по каменистым тропам в пустыне.

— Что ж, ты меня убедил. Где расписаться?

— Мне кажется, ты уже сделала это.

— А нельзя было придумать ничего посимпатичнее: газель, антилопу или еще какое-нибудь животное?

Странно, но наш разговор начинал мне нравиться.

— Это обязательно должен быть верблюд. Но, как я уже сказал, дух должен пройти три этапа. Во время второго превращения он должен стать львом, сражаться и силой вырвать победу у огромного дракона.

— Похоже на правду. Я думаю, дракон символизирует что-то?

— Ты права. Лев слышит: «Ты не должен!» Но отвечает: «Я буду!» Говоря это, он отрекается от всех существующих ценностей! И обретает новую свободу, новые ценности!

— Меня это могло бы устроить. А как насчет третьего превращения? Слон? Носорог? Ленточный червь?

— Нет, не совсем так. — Как выяснялось, Джонах не понимал колкостей и остроумных замечаний. — На третьем этапе превращений лев становится ребенком.

— Вот идиотка! Я должна была догадаться. Это всегда ребенок, не так ли? Я имею в виду, всегда происходит превращение в ребенка. И что же ребенок будет делать? Отрицать все ценности, пуская слюну и писая в штаны?