Рабыни рампы - [35]

Второй спектакль начался, когда принесли бургеры. Она старательно опорожнила салатницу с шинкованной капустой, аккуратно разложив ее возле сосисок, а затем украсила каждую замысловатой петлей из кетчупа "Хайнц". Довольная своими трудами, она принялась за еду.

- Ты еще встречаешься с Гарри?

- Странные вещи ты спрашиваешь, - ответила она, чуть не подавившись.

- Не очень, - Мэтт пожал плечами. - Он куда-то переехал, а мне нужно освежить картотеку актеров. Мне хотелось знать, где он сейчас и чем занимается.

Карен с улыбкой взирала на свою украшенную сосиску.

- Ты мог бы оставить ему записку на службе, насколько я понимаю.

- Насколько ты понимаешь, - он смотрел на нее в упор.

Она вздохнула.

- Нам трудно с ним встречаться. Я имею в виду, что мы оба, и он и я, так заняты своей проклятой карьерой. Ты, наверное, знаешь, что Гарри ушел из университета.

- Знаю.

- Он ищет постоянную актерскую работу, - объяснила она, чувствуя себя в глупом положении. - Боже, - снова вздохнула она, - почему же так холодно, когда весна уже за углом?

Мэтт пожал плечами.

- В марте всегда так. Днем кажется, что наступила весна, но по ночам зима возвращается. Вот так. Ну, что о Гарри?…

Она посмотрела ему в глаза.

- Мы с Гарри друзья, ясно? Если ты это хотел узнать, то так бы и говорил, не юлил.

- А я и спросил, - улыбнулся Мэтт. - Я спросил тебя, чем занимается Гарри, и ты ответила. Вот и все. Благодарю.

Слегка уязвленная, она вновь сосредоточила внимание на бургере.

- Между прочим, ты был прав, Мэтт.

- Конечно, - он не понял, что она имеет в виду. - О чем это ты?

- Ну тогда, на последней вечеринке после завершения съемок, когда мы отсматривали материал. Та сцена, когда меня обрызгали грязью, - она с достоинством попивала кофе. - Все было… правильно.

Мэтт энергично поддался вперед.

- Как я рад, что ты поняла. Делать фильмы - это единственное, что я умею.

- Да, - задумчиво подтвердила Карен, - думаю, что это так. - Она вновь смущенно опустила голову. - Иногда мне кажется, что кино - самая большая любовь в твоей жизни.

- Нет, - улыбнулся он. - Это ты.

- Конечно, ты открыл мне дорогу! - попыталась она отшутиться. - Теперь я могу умереть как счастливая женщина. В ближайшем будущем великий режиссер Мэтт Сингер влюблен в меня!

- Это так, - сказал он. - Почему бы тебе не выйти за меня замуж?

- А что ты скажешь насчет завтра? - всплеснула она руками. - Я могу пропустить лекцию по астрономии. Когда она мне понадобится в жизни, эта наука?

- Думаю, не очень часто, - согласился Мэтт.

К сожалению, завтра не смогу, не тот день, по крайней мере он не годится для свадебной церемонии. А как насчет обеда?

- Завтра?

- Завтра.

Ей в голову не приходил ни один предлог для отказа.

- Хорошо. Но предупреждаю. В таких случаях я веду себя как кошка. Стоит один раз ее покормить, то от нее уже в жизни не отделаться.

- Обещания, обещания, - улыбнулся в ответ Мэтт.

Это было первое шоу Карен в Нью-Йорке. Не выдающееся, но вполне приличное шоу. Но если говорить по правде, оно было дрянное, с отвратительным сценарием, посредственной сценографией и вообще никакой режиссурой. Остальные актеры представляли собой разноликую толпу психологически неуравновешенных типов.

Но все же это было шоу! Силы небесные! Она наконец приняла участие в шоу! А любое из них обязательно получало какую-то прессу.

Карен забыла об одной маленькой детали. Она была хорошей актрисой в плохом спектакле. Рецензент преподнес эту маленькую пикантную новость, словно речь шла об игре на суперкубок, и попытался выжать из нее все возможное. Он бесцеремонно-радостно распял Карен в печати. Рецензент писал, что его письменный стол "Чиппендейл" по своей дубоватости отстает от качества представления, данного несчастной мисс Блум. Он заканчивал свое обозрение, выражая горячую надежду на то, что она ограничит свою актерскую деятельность резьбой по дереву, так как именно в этой области она, по-видимому сильна.

Карен была безутешна и часто плакала. Ей было не только больно - ее уничтожили. Все участники спектакля, конечно, прочитали рецензию. Все они выражали Карен свою симпатию, но в их глазах она видела затаенный триумф. Она поклялась больше никогда не возвращаться в театр. Но ее ноги, не подчиняясь ей, неизменно несли ее к этому зданию. Она продолжала работу, несмотря на скромное начало, но ее уверенность в себе была подорвана. Если употребить крепкое американское выражение, она засмердила. Хуже того, она еще пригласила на шоу Мэтта, так что он стал свидетелем ее провала.

Он нашел ее в общей уборной. Она плакала. Карен протянула к нему руки.

- Помоги мне, - рыдала она. - Сделай из меня хорошую актрису.

Он держал ее в своих объятиях, покуда не прекратился поток слез.

- Первое, мерзкая рецензия, даже если она оправданна, означает только одно: что ты играла плохо в одном шоу, в одном театре и только в один особый вечер. О'кей?

Она кивнула, упершись шмыгающим носом в его рубашку.

- О'кей. Второе, ты хорошая актриса. Ты даже можешь быть очень хорошей. После этого шоу тебе предстоит длительная продолжительная работа, а у всех этих людей - короткая память.

- Третье и последнее, я не могу сделать из тебя хорошую актрису. Никто никого ничему научить не может. Они могут только рассказать, как они преуспели. А это для нас неважно. Вырабатывай собственные правила и имей мужество постоянно их придерживаться, не изменяя им. Если наберешься мужества, даже на сцене, то обязательно выживешь и получишь урок. Ты упряма, Карен, это часть твоего шарма. Хватит, не то сотрешь нос о мой рукав, хотя, конечно, я ничего не имею против.