Работорговец - [24]

Вздохом подполковник согласился с ее догадкой.

-- И я не верю. Мне доложили, что в одной из раковин третьего отряда, в умывальнике, были следы глины, -- снова посмотрел подполковник сквозь окно, но теперь уже на контрольно-следовую полосу, которая после бесконечных дождей превратилась уже и не в полосу, а в часть обычного колхозного поля. -- Спице при ее трансе на такой продуманный шаг не хватило бы сознания.

-- А сообщница?

-- Та, что за ноги стянула? -- сморщив лоб, вспомнил подполковник доклад оператора. -- Вот это может быть... И все равно не уверен я... До конца не уверен. Знаешь, -- посмотрел он в красные, мутно-грустные глаза Грибановой, -- я еще в этом деле покопаюсь. Может, не все так просто, как кажется.

-- Разрешите? -- тихо вошел в кабинет следователь.

На его лице нелепо для серой осенней погоды смотрелись черные очки. Пожав мощную, по-мужски сильную кисть Грибановой и вялые, холодные пальцы подполковника, он сел так, чтобы видна была лишь правая часть лица.

-- Что-то не видно вас было, -- заметила Грибанова.

-- Приболел... пришлось несколько суток поотсутствовать, -неопределенно ответил следователь. -- Мне сказали, что Спица и Архинчеева посажены в ДИЗО. Это правда?

-- К сожалению, -- ответил за Грибанову подполковник.

-- Но я могу с ними побеседовать... ну, в том же ДИЗО? -- вяло поинтересовался следователь.

-- Можете, -- разрешила Грибанова и еще раз внимательно изучила очки следователя. -- Глаза болят?

-- Я думаю, Спицына не зря пыталась совершить побег, -- ушел следователь от ответа. -- Улики по убийству работают против нее... Сволочь она...

-- Они все -- сволочи, -- добавил подполковник.

-- Не нужно обобщений, -- с силой вдавила окурок в дешевую стеклянную пепельницу Грибанова. -- Всякое обобщение хромает...

-- Включая и это, -- блеснул эрудицией следователь.

-- Возможно. Вину той же Спицыной еще нужно доказать. Я в этом же кабинете не так давно беседовала с одной новенькой. Так вот она пыталась доказать, что преступление, за которое она к нам села, не совершала. Может, она и права...

-- Все они врут, что ничего не совершали. Ангелочками прикидываются, -- поморщился подполковник. -- А копни вглубь -- стерва на стерве...

-- Мы обязаны безупречно доказать, что попытку побега совершала Спицына, -- одному следователю пыталась втолковать свою точку зрения Грибанова. -- Иначе нам грош цена как заведению по перевоспитанию малолетних преступниц...

"Как по газете читает", -- раздраженно подумал следователь и под скрип входной двери густо покраснел.

-- Вызывали? -- поправляла китель и все никак не могла поправить Артюхова.

-- Да, -- жестко ответила Грибанова. -- Как обстановка в отряде?

"Плохая", -- хотела ответить Артюхова, но сказала:

-- Нормальная.

-- Как Спицына?

"Орет матюгами на всю камеру", -- хотела ответить Артюхова, но сказала:

-- Вину свою осознает.

-- О запрете свиданий для вашего отряда до воспитанниц довели? -потянулась за следующей сигаретой Грибанова. -- Как отреагировали?

"Плохо отреагировали", -- хотела ответить Артюхова, но сказала:

-- Восприняли с пониманием.

-- О завтрашних съемках знаете?

"Знаю", -- хотела ответить Артюхова, но тут уж назло Грибановой, допрашивающей ее при наглеце-следователе, сказала:

-- Никак нет.

Следователь, отвернувшись, смотрел сквозь грязное окно на коричневую, в пятнах луж контрольно-следовую полосу, по которой ветер гнал под острыми каплями дождя красивый, в ярких узорах, но порванный полиэтиленовый пакет, и самому себе казался таким же пакетом. Какой-то непонятный ветер гнал и его по жизни, и он тоже считал себя красивым и ярким, но все, с чем и с кем он сталкивался, этой красоты ни принимали. Ему так ни разу и не повезло с женщинами, и Артюхова не стала исключением. Когда в сумерках парка на свидании он попытался крепко обнять ее и поцеловать, она так влепила ему по левому глазу, что он вообще сначала подумал, что окривел навек. Артюхова, несмотря на свой слоновий вес, быстро убежала к остановке и впрыгнула в отъезжающий вонючий автобус, а ему пришлось на следующий день утром звонить в управление, что он -- в колонии, а в колонию -- что в управлении.

Он никогда никого не любил, и жизнь отвечала ему взаимностью. Но иногда он не любил особенно сильно и в такие минуты ощущал себя наиболее одиноко. Вот и сейчас он ненавидел глупую начальницу, скучного, как осенний день, подполковника, пугливую, словно телка в стойле, Артюхову. И еще он ненавидел усатую Спицыну и кривоногую Архинчееву, и ненавидел мрачный кабинет начальницы с дурацкими часами с кукушкой, а вместе с этим кабинетом и этими людьми ненавидел и всю колонию, которая сейчас казалась ему тем злым ветром, что трепал его и не давал спокойно жить. А спокойно он и не мог дать жить -- ведь в прокуратуре постоянно требовали раскрыть убийство, а оно никак не раскрывалось и было уже пятым, с которым он не мог справиться, и ему уже намекнули, что если и здесь ничего не получится, то вышвырнут его в районную прокуратуру в глубинку.

-- Плохо, что не знаете, -- укорила Артюхову вновь закурившая Грибанова. -- Завтра в обед подъедут киношники. Съемки -- в клубе. У них по сценарию фильма -- выступление звезды эстрады в колонии типа нашей...