Рабочее созвездие - [47]

Так жизнь свела и породнила двух Иванов с двух концов земли и сделала похожими их судьбы. И не потому ли это все случилось, что были схожи их натуры, что одинаковое передано было им наследство — любовь к труду?

Великий двигатель — любовь к труду. И главное — он вечен. Любовь к труду поставила к мартеновской печи подручным сталевара семнадцатилетнего выпускника ремесленного училища Ивана Панфиловского, и через год он был уже сталеваром. Разные существуют определения одного и того же понятия. О времени, например, говорят: много воды утекло с тех пор. Расстояния до звезд астрономы исчисляют миллионами световых лет. Металлурги свое время и расстояние до золотых звезд и орденов измеряют тоннами продукции. Коммунисту Ивану Никитовичу Панфиловскому, как лучшему сталевару Урала, было не по жребию, наверно, поручено провести юбилейную плавку стомиллионной тонны стали. И Золотых Геройских Звезд с серпом и молотом по жребию уж точно не дают.

А время шло. И грустновато стало Ивану Ефимовичу Погорельцу в пятидесятый день рождения: давно ли, кажется, пришел он в цех в солдатской форме — и вот уже на пенсию уходить. И чтобы не рвать себя из цеха с болью, с кровью, с корнем, решил Иван Ефимович уйти со стана постепенно, попросив перевести его в бригаду слесарей.

Но все длиннее и длиннее кажется неделя. Казалось, смотрят все на Погорельца с улыбкой: вакансию нашел. Казалось, бригадир стеснялся лишний раз просить пенсионера, где гайку подкрутить, где болт ослабить. Ну, работа! И не работой уж — дежурством называл, работой назвать привычка не позволяла. Но больше всего удручало то, что реже видеться он стал со сменой своей (бывшей), с друзьями по работе (тоже бывшей): когда-то совпадет, что все они с утра. А он «всю дорогу» с утра и с утра. Два выходных: суббота, воскресенье. И ныло сердце. И чаще стал он заглядывать в кабину главного поста, где главный пульт и, если хотите, главный пульс не только цеха. Но за пульсом этим следил уже не он, не Погорелец, а его вчерашний ученик. Такой же русый, рослый и молодой. Сидел за пультом новый оператор, как император стальной державы. И заходилось сердце завистью, отцовской завистью с грустинкой пополам. Но… молодым дорогу. Все так, все верно, все как есть и должно быть в природе.

Бытует фраза: время, дескать, лучший лекарь. Забудешь, свыкнешься. Как бы не так. Не для Ивана Погорельца это лекарство. Наоборот, чем дальше время шло, тем пуще тосковал он по своей бригаде, по своему привычному труду. И даже казусы случались вроде такого.

Поужинают, книги почитают, хорошее кино посмотрят всей семьей — и скоро собираться на работу, когда с ноля их смена после выходного. Пока Любовь Никитична управится на кухне, пока еду упакует в авоську, Иван Ефимович с ключами от квартиры уже на выходе и ждет свою Любовь: они сколько лет прожили в супружестве, столько и не хаживали на работу врозь.

— Ваня! А ты куда? Ты ж в день все время. Забыл? — и покачает головой Любовь Никитична.

И сдал Иван Ефимович обратно инструменты, все эти разные ключи, зубила, молотки, отвертки, плоскогубцы, — о, господи, да сколько ж здесь добра в кирзовой сумке слесаря, — и чуть ли что не самолично вычеркнул их из перечня, висящего на нем. И снова встал у пульта управления прокатным станом. И все вернулось на свою орбиту.

Да, много схожих судеб в самом главном — в труде. И в отношении к труду. И. Н. Панфиловский тоже четверть века «догревался» у мартеновской печи, но и во сне не приходило мысли, что когда-нибудь уйдет из цеха, без которого он не был бы тем, кем стал: Герой Труда, участник многих юбилейных плавок и производство сталей знает наизусть, депутатом Верховного Совета РСФСР избирался дважды кряду, член бюро ГК КПСС, член президиума областного Комитета защиты мира, депутат областного Совета народных депутатов, член президиума областного общества «Знание»…

И вполне естественно, что в райкоме партии бывал Иван Никитович довольно часто, и каждый раз он шел туда спокойно за очередным партийным поручением, а за каким — там скажут.

— Иван Никитович, — начал секретарь райкома, — вы сталевар. И, подумав, можете отказаться, конечно, это ваше право. Мы тоже долго думали, и все-таки решились просить вас согласиться перейти мастером производственного обучения в наше СГПТУ.

И екнуло у сталевара сердце, и отвернулся секретарь райкома, чтобы не видеть этих глаз, по-детски погрустневших.

— А как я брошу печь? Как? Ведь для меня это все равно, что бросить старенькую мать.

— А кто сказал, что надо бросить? Наоборот: вы будете встречаться с печью чаще и не один — с наследниками вашего труда. Поймите важность этого наследства.

Он понимал. В райкомах пустяков не предлагают. Он понимал, что не на шутку раскрутило Землю с ее прогрессом и не далеко то время, когда среднее техническое образование станет обязательным для работающих на металлургических заводах. И еще понимал И. Н. Панфиловский: велика ответственность сталевара за марку стали, но несоизмерима она с ответственностью мастера производственного обучения за марку будущего рабочего. Потом он убедится в этом и полушутя, полусерьезно скажет: