Раба любви и другие киносценарии - [15]

— Здесь обойдем кустами, — сказал Сергей.

— Почему? — спросила Вера.

— Солдаты купаются...

Впереди мелькало множество голых тел, слышался смех и крики, а на песке длинной вереницей лежали морские робы и стояли тяжелые флотские ботинки.

— Девушка, — крикнуло какое-то смеющееся лицо, — научите Цыпишева портянки стирать.

— Тихо, Васька, — откликнулся другой голос, — рот закрой, кишки простудишь...

— Болваны! — сказал Сергей.

— Матросики, — сказала Вера и улыбнулась. — Пацаны...

Она присела на песок, туго натянула на колени подол платья, так что обрисовались бедра.

— Ну и сиди здесь, — сказал Сергей, он сам не ожидал, что вдруг разозлится.

Вера посмотрела на пего, мигая ресницами, и вдруг расхохоталась, легла на спину, положив ладони под голову.

— Вот это баба! — фыркая от восторга, кричал вдали разбитной Васька. — Вот это Матрена!

— Н и лежи здесь, — сказал Сергей, — Ну и лежи здесь среди...

Последнее слово он проглотил, сплюнул и шагнул в кусты.

— Ой, как ты красиво ревнуешь, Сережа, — крикнула Вера вслед, продолжая смеяться.

Все это произошло как-то внезапно, Сергей так и не понял по-настоящему, почему они поругались.

Он шел среди кустов, цепляясь за корни, тяжело дыша, пока не вышел к шоссе, присел на обочине и расстегнул ворот рубашки до самого низа.

Между городом и рыбачьими поселками курсировали старенькие душные автобусы, и Сергей сел на такой автобус, но до города не доехал, слез на остановке «Раскопки».

Раскопки давно уже здесь не велись, просто высилось несколько холмов и полуразвалившийся барак, где жили раньше археологи. Но остановка по-прежнему называлась «Раскопки».

Он огляделся и быстро пошел назад вдоль шоссе, потом шел опять среди кустов, потом берегом. Он устал, слева под ребрами давило и побаливало, и рот изнутри был сухим и шершавым.

— Что со мной происходит, — сказал он вслух. — Какого черта.

Берег был пустой, моряков не было и Веры не было. Сергей лег на горячий песок, нагреб небольшой холмик и прижался к нему левым боком, приподняв рубашку. Болеть стало тише, он лежал и слушал, как сзади плещется море и кричат чайки, а боль понемногу затихала. Потом он увидел Веру, она вышла из кустов, и вслед за ней вышел морячок, совсем мальчишка. Вера села, и мальчишка опустился рядом, начал тыкаться ей лицом в грудь, как теленок, а она сняла с него бескозырку и, закрыв глаза, гладила по волосам.

Сергей лежал неподвижно. Он лежал, чувствуя все свое тело, колени покалывали песчинки, а он лежал, зарывшись лицом в песок, и ни о чем не думал. Когда он открыл глаза, морячка уже не было, а Вера по-прежнему сидела, запрокинув голову. Сергей встал, подошел и сел рядом. Она посмотрела на него без удивления и ничего не сказала. Так сидели они молча, пока не стемнело и с моря не подул прохладный ветер.

Тогда Вера сказала:

— Я пойду одна.

И ушла.

Несколько секунд еще слышались ее шаги и белело платье. Вдали плыл теплоход, целая куча разноцветных огней в воздухе и в воде, где-то сзади в рыбачьем поселке лаяли собаки, а небо над городом было желтоватым и блестящим.

Сергею вдруг захотелось есть, и он вспомнил, что видал где-то неподалеку закусочную. И, действительно, он очень скоро нашел эту закусочную, пахло там, как на дровяном складе, наверное, из-за рассохшихся пивных бочек.

— Пива нет, — сказала ему буфетчица.

Она сидела за пивной стойкой и щелкала орехи.

— Я хотел бы поесть, — сказал Сергей.

Буфетчица нарезала колбасы и вынула из плетеной корзины круглую булочку.

В закусочной было пусто, ни одного посетителя, и Сергей сел у окна. Колбаса была жирной, сплошное сало, а булочка сладкая, он не стал есть, а попросил бутылку фруктовой воды. Фруктовой воды не оказалось, он купил бутылку вина, крепленого и довольно паршивого, но зато холодного, прямо из холодильника, и выпил это вино залпом, один стакан за другим.

— Вы почему не кушаете? — спросила буфетчица. — Все свежее.

— У меня боли в желудке, — сказал Сергей. — Мне жирного нельзя.

— Такой молодой, — сказала буфетчица. — Где же вы подхватили эти боли?

— Война, — сказал Сергей. — Мучная затируха... Знаете, что такое затируха? Это клейстер...

Он взял бутылку и попытался прочитать надпись на этикетке, но не смог и сказал:

— Принесите мне еще этого самого... Или что-нибудь получше.

— Больше нет, сказала буфетчица. — Вы опоздаете на автобус.

— Все в порядке, — сказал Сергей. Я сижу у окна и вижу автобусную остановку.

Он помолчал, разглядывая бутылочную этикетку.

— Знаете, — сказал он вдруг, — знаете, как трудно человек умирает от голода... Почти как от удушья. Однажды я видел, как умирает старик, потом мне приходилось видеть еще, как умирают, но это было в первый раз, и умирал он от голода... Он лежал на мостовой, ему совали в рот хлебные крошки, и он пытался есть, но не мог — и крошки оставались у него на губах...

— Мне пора закрывать, — сказала буфетчица. — Уже поздно, и вы пропустите последний автобус в город.

Сергей посмотрел на буфетчицу, пальцы у нее были испачканы колбасным салом, а волосы — крашенные, темно-рыжие.

— Я тебя где-то встречал, скотину, — сказал он скорее даже миролюбиво, с любопытством.

— Хочешь ночевать в участке, — сказала буфетчица. — Хочешь пятнадцать суток, хам.