Раб и Царь - [22]

– Молодой человек, – обратился отец к очередному студенту. – Я отец Кати Андреевой. Вы не смогли бы уделить мне немного времени?

Молодой человек, не в пример остальным, не стал прятать свои глаза, не стал ссылаться на занятость, он, напротив, посмотрел на своего собеседника с таким участием, как будто речь шла не о Кате, а о нём самом.

– Да, да, конечно, – ответил он. – Это очень хорошо, что вы пришли. Я и сам хотел зайти к вам, но вы опередили меня. Я староста группы, в которой учится Катя.

– Ну слава Богу, хоть один согласился поговорить со мной! Вы знаете, я пытался поговорить со многими, но они, узнав кто я, сразу же прекращали разговор со мной. Складывается впечатление, что они что-то знают, но не хотят говорить со мной.

– Не могут, – поправил его староста.

– Не могут?

– Да, не могут. На эти темы, знаете ли, не все могут говорить свободно.

– На какие темы?

– Так вы что, ничего не знаете? Разве Катя вам ничего не рассказывала?

– Катя сейчас находится в психиатрической больнице. Врач категорически запретил говорить с ней на любые неприятные темы.

В это время прозвенел звонок. Студенты стали расходиться по аудиториям.

– Вам надо идти? – спросил Раба Катин отец.

– Нет, нет. Ничего страшного. Наш разговор гораздо важнее. Пройдёмте в студенческое кафе, там нам никто не помешает.

Собеседники расположились в кафе за самым дальним столиком. После того, как прозвенел звонок, кафе было практически пустым.

– Кстати, забыл представиться, – сказал Рабу Катин отец. – Андреев Михаил Александрович, полковник в отставке.

– Рабов Володя, – ответил ему Раб. – Так вы полковник?

– Да, а вас что-то смущает?

– Нет, просто у меня отец тоже полковник в отставке.

– Ну что ж, может это даже и к лучшему. По крайней мере, нам проще будет понять друг друга. Я, собственно, Володя, и пришёл сюда, чтобы разобраться в том, что произошло с моей дочерью. И первый мой вопрос: была ли она в институте в тот злополучный день, а если была, то когда ушла из него и с кем?

– В институте она была. Вот здесь, за этим столиком мы сидели и обсуждали вопросы, связанные со свадьбой. Там же почти вся наша группа должна была быть. Выпили по чашечке кофе, и она пошла домой.

– Одна?

– Одна. По крайней мере, я с ней никого не видел.

– Значит, вы тоже не знаете, что потом произошло.

Раб замялся. Он смотрел на Катиного отца и не знал, что ему сказать.

– Я же чувствую, что вы все что-то знаете и скрываете от меня.

– Не буду вам врать – да, но мне тяжело говорить с вами на эту тему. Вы Катин отец. Для вас удар может оказаться слишком сильным.

– Володя, – Михаил Александрович перешёл на «ты», – давай договоримся, я не Катин отец, по крайней мере, на время моего расследования, нервы у меня крепкие, и любую информацию я буду анализировать совершенно непредвзято.

Раб вытащил из сумки кассету и положил её на стол.

– Что это?

– Это то, что было после того, как Катя ушла. Такие кассеты продаются в ларьке возле нашего института, и все студенты смотрели её. Вот почему они не захотели разговаривать с вами. Посмотрите, а потом решите, будете вы продолжать своё следствие или нет. Только советую вам не показывать её вашей жене. Вряд ли у неё нервы такие же крепкие, как у вас.

– А почему ты согласился говорить со мной?

– Потому, что я не верю всему этому. – Раб показал пальцем на кассету. – Здесь что-то не то. Или это монтаж, или я не знаю что. Ясно одно, в этом деле надо разбираться.

– А все остальные поверили?

– Увы! – Раб многозначительно развёл руками.

– Почему же ты не поверил?

– Скажу вам честно, Михаил Александрович, мне нравится ваша дочь и я бы предпочёл оказаться на месте Димы, но, увы, её выбор оказался другим.

– Значит, ты тоже хочешь непредвзято разобраться в этом деле?

– Хочу, только вряд ли у меня получится непредвзято.

– Сделаем так, – решительно сказал Михаил Александрович, – сейчас возьмём тайм-аут, а после того, как я ознакомлюсь с этим, – он показал на кассету, – мы снова с тобой встретимся. Дай мне свой телефон.

Раб вырвал из тетради листок, записал на нём телефон, и отдал Катиному отцу.

– А наш телефон у тебя есть? – спросил Михаил Александрович.

– Да.

Катин отец удивлённо посмотрел на Раба.

– Я староста.

– Ах, да.

Михаил Александрович встал, пожал своему собеседнику руку, и решительно направился к выходу.

Та неприятная обстановка, которая царила дома у Володи Рабова, понемногу начала выправляться. Отец, который после увольнения из армии впал в депрессию, перестал пить, стал приветливым, много шутил и о чём-то часто разговаривал по телефону со своими высокопоставленными друзьями. Мать не могла нарадоваться. Она ходила, шептала что-то себе под нос и украдкой, улучив момент, когда на неё никто не смотрит, часто крестилась.

Володя вернулся из института в тот момент, когда отец положил телефонную трубку и довольно стал потирать себе руки.

– Батя, тебя просто не узнать, – сказал ему Володя.

– Не узнать, не узнать, сынок! Ты сам себя скоро не узнаешь!

– Что-то ты загадками какими-то стал говорить.

– Садись сюда, – отец показал сыну на диван. – Сейчас ты все мои загадки узнаешь.

Володя сел рядом с отцом и стал внимательно его слушать.