Морин сидела на земле, черная, чумазая, неловко подвернув под себя ногу. У нее на руках лежала Мю, не менее чумазая и подозрительно неподвижная. На ватных ногах Билл приблизился к ним – и с облегчением рухнул рядом, увидев, что Мю тихо рыдает, спрятав лицо на груди Морин.
– Вы живы... Господи, благодарю тебя, вы живы. Дуры две несчастные, вы живы... Морри, Мю цела?
– Да, все нормально, Билл, правда.
– А ты?
– И я тоже, только ногу немножко подвернула.
– Почему вы не в погребе? Я ведь сказал идти туда.
– Мы были в погребе, но тут молния ударила прямо в дом...
Мю внезапно отлепилась от Морин и взглянула на отца блестящими от слез глазами.
– Это я виновата, па! Я побежала прямо в огонь. А Морин побежала за мной. Я думала, я успею, но там было так... так страшно и дымно, ничегошеньки не видно, и я сразу потеряла дверь, а потом у меня ужасно заболело в горле и глазах, и я стала кашлять, и тогда Морин меня нашла и вытащила прямо из огня... Ты не ругайся, папка.
Вместо ответа Билл молча обнял их обеих и прижал к своей широченной груди. Морин глотала слезы, улыбалась и слушала, как бешено стучит его сердце. А потом услышала сдавленный голос своего ковбоя:
– Стало быть, из горящего дома ты вынесла не книги, а моего ребенка... нашу Мю...
Так они и сидели, обнявшись, совсем недалеко от пылающего дома, а потом небеса внезапно сжалились и на землю хлынул такой ливень, что пожар скорчился, увял, зашипел и погиб. Тогда Билл Смит осторожно поднял своих женщин, поразмыслив, подхватил их на руки и понес в коровник, где печально мычали перепуганные, но совсем не пострадавшие коровы. Там, в сухом соломенном тепле, они кое-как вымылись от сажи и пепла. А потом Билл надоил целую бадейку парного, почти горячего молока, и они пили его по очереди, и это было так прекрасно, что Морин не выдержала и разрыдалась, а Билл перепугался, и Мю перепугалась, и тоже заревела, и тогда огромный загорелый мужчина беспомощно уставился на них обеих и жалобно произнес:
– Девки, мне с вами двумя не совладать! Не ревите вы, ради бога. Ведь все живы-здоровы...
– Да-а, а дом...
– А дом мы отстроим заново. Еще лучше! Ну чего вы в самом деле? Подумаешь – дом! Мю! Перестань хоть ты. И скажи, кстати, чего тебя понесло в горящий дом?
Если он надеялся таким образом отвлечь свою дочь от слез, то очень ошибся. Мю взвыла еще громче. Только через пару минут она смогла относительно членораздельно сообщить:
– Я... платье мое... золотое!.. На кровати прямо... Я хотела быстренька-а-а!
Билл ошарашенно посмотрел на Морин, та шмыгнула носом и слабо улыбнулась. Потом протянула руку и погладила растрепанные волосы Мю.
– Не расстраивайся, Мюриель. У нас будет другое платье. В тысячу раз красивее. Мы с тобой будем самыми шикарными техасскими девчонками, обещаю.
Мю вытерла нос кулаком и с надеждой посмотрела сначала на Морин, а потом на отца.
– Все равно ведь, самое главное, что мы живы, да? Да, папа?
– Конечно, милая. Давай-ка спать. С утра посмотрим, что можно сделать.
Мю уснула на удивление быстро – сказалось пережитое потрясение. На взрослых оно отразилось совершенно иначе. Билл и Морин легли на солому в странном напряжении, боясь прикоснуться друг к другу. Так они пролежали несколько томительно долгих минут, а потом, не сговариваясь, бесшумно и яростно набросились друг на друга.
Они целовались взахлеб, неистово, словно желая удостовериться, что с ними ничего не произошло. Руки сплетались с руками, горячие тела льнули друг к другу, и Морин закусила губу до крови, чтобы не дать вырваться стону, а Билл уткнулся лицом ей в плечо. Их страсть была почти неконтролируемой, так как в крови бурлил адреналин, а потом на смену возбуждению пришло блаженство покоя, и они заснули в объятиях друг друга, едва успев прикрыться какой-то старой тряпкой.
С утра первым делом основательно отмылись, все трое, а потом пошли смотреть на пожарище. Мю шла впереди, Морин крепко держалась за руку Билла.
При свете солнечных лучей стало видно, что огонь уничтожил почти весь жилой дом. Если не считать небольшой пристройки. Правда, до пожара она была белой...
Морин зачарованно выдохнула:
– Этого не может быть! Посмотри, Билл! Он практически не пострадал!
Билл почесал в затылке и растроганно произнес:
– Маленький Дом! Ничего его не берет. Первый дом, который я построил своими руками. Здесь мы с Мэри Лу жили после свадьбы, здесь родилась Мю. Здесь поселилась ты. Видать, хорошее здесь место для жилья.
– Билл! Он ведь останется? Ты не станешь его сносить?
– Ты что, конечно нет! От Маленького Дома и начнется новый Большой. Ничего, девчонки, вытянем. Будет вам настоящий дворец, принцессы вы мои.
Мю вдруг тихо всхлипнула и присела на корточки. Морин посмотрела на то, что привлекло внимание девочки, – и не сдержала тяжелого вздоха.
Книги, привезенные ею из Филадельфии, а еще раньше из Англии, сгорели полностью. Только кожаные переплеты, обугленные и почерневшие, лежали среди горячего пепла и золы. Мю осторожно перевернула тот, что лежал прямо перед ней.
Позолота выгорела, и теперь на угольном фоне выделялось только тиснение. Байрон. Стихи и поэмы.
