Пылкая дикарка. Часть 2 - [46]

— Как я была счастлива, — призналась она Эстер. — Я так была влюблена. — Я носила под сердцем его ребенка, и он меня любил. Но что я тогда знала? Я так много ожидала от него, Эстер. Я не замечала, насколько он слаб и безволен.

— Но он был красивый мужчина, мадам.

— Да, он был красив. Никогда не забуду его светлых шелковистых волос, его голубых-голубых глаз. Никогда я не видела в жизни другого такого человека. И он на самом деле меня любил, Эстер.

— Но недостаточно, — мягко сказала Эстер.

— Нет, недостаточно.

Нужно было, как и прежде, остановиться на ночь в Дональдсонвиле, чтобы на утро пересесть на другой ежедневно отправлявшийся пароход до ручья Лафурш. Клео не хотела, чтобы ее видели, чтобы ее узнал какой-нибудь из посетителей ее казино, поэтому она попросила Эстер договориться с кучером и отвезти ее в пансион для цветных, где им пришлось провести ночь в гораздо более скромных условиях, чем те, к которым уже привыкла Клео.

Пересев на следующее утро на другой пароход, отправлявшийся на ручей Лафурш, она, постоянно обращаясь к Эстер, воскликнула, пораженная тем, как много фермерских домов выросло по обоим берегам, как близко они стояли друг к дружке. Но в памяти у нее возникали и другие воспоминания, о которых она, правда, не хотела говорить.

Воспоминания об Иване Кроули неотступно следовали за ними. Как слепо она его любила, каким трезвым, каким печальным было ее пробуждение! Не каждой женщине приходится пройти через такое. Теперь, когда Ивана больше не было на этом свете, она испытывала к нему благодарность за то, что он продемонстрировал ей, что такое любовь, даже если их связь закончилась так горько.

Поздно вечером они сошли с парохода и взяли на прокат карету с чернокожим пожилым возницей.

— Вы сможете доставить нас до Террбона? — спросила его Клео.

Он улыбнулся.

— Да, мадам, конечно. Мадам с этого ручья? Не так ли?

Она улыбнулась ему в ответ. "Как он догадался?"

— Я долго здесь не была.

— Я сразу понял по тому, как вы произнесли Террбон, мадам. Куда вам нужно?

— Вы не знаете какой-нибудь вполне респектабельной гостиницы, или постоялого двора, где можно снять две комнаты со столом для меня и моей горничной?

— Да, лучше всего — пансион де Авиньон. Это старинный колониальный дом, которым владеют две старые девы. Говорят, очень удобное местечко.

— Я из племени хумас. Как вы думаете, они предоставят мне комнаты?

— Ну, мы об этом спросим у них самих.

Она выразила с ним свое согласие. Опершись на протянутую им руку, она села в карету. За ней вошла и Эстер. Наклонившись, Клео поинтересовалась:

— Вы знаете плантацию под названием "Дубы"?

— Да. Мы будем проезжать мимо. Вы хотите там остановиться?

— Нет. Просто покажите мне ее. "Дубы" — так называлось имение, которым владели друзья Мишеля. Он останавливался там каждое лето. Она не сомневалась, что и на сей раз он не изменил привычке. Может, с ним была и Орелия?

Она перенесла всю свою радостную, невинную и самоотверженную любовь к Ивану Кроули на дочь, которую он ей подарил, а потом забрал. После того как она ее обнаружила в монастыре, Клео жила на строгой диете — она украдкой видела, как она растет, как хорошеет, обласканная заботами монахинь, и теперь она молилась, чтобы и сейчас Орелия находилась в надежных руках, чтобы она была такой же счастливой и чтобы о ней так же хорошо заботились.

Хотя это было лишь ее предположение, может, даже обычные материнские страхи, но она не будет знать ни минуты покоя до тех пор, пока не убедится, что Мишель не приложил свою руку к ее исчезновению из монастыря.

10

Когда еще одна постоялица приехала в пансион, внизу, во дворе, и на первом этаже началась необычная беготня. Орелия наблюдала за переполохом с заднего окна в комнате мадам Дюкло. В это время они как раз пили чай. Из окна двор был как на ладони. Орелия видела, как выбежал грум, чтобы принять лошадей нанятого экипажа, как суетился кучер, слезая с козел, как он представлял только что прибывшую путешественницу.

Это была красивая женщина в дорожном костюме из дорогой ткани, в модной шляпе на блестящих черных волосах. Из багажа у нее оказался лишь небольшой сундучок, который грум внес в дом, и саквояж в руках горничной. Алекс в тот вечер в столовой не появился, и когда там не оказалось и новой гостьи, Орелия поинтересовалась о ней у мадемуазель Клодетт.

Их робкая хозяйка промямлила, что гостья, вероятно, свободная цветная женщина, которой она хотела указать на дверь, но слуги уговорили ее позволить ей и ее горничной предоставить временное пристанище.

— Мы выделили им комнату в доме для прислуги, в кухонной пристройке, что, по нашему с сестрой мнению, не нарушает закона. Таким людям, как она, приходится преодолевать при путешествии немало трудностей, не правда ли? — Потом она с виноватым видом добавила: — Надеюсь, вас это не оскорбит. Она достаточно хорошо воспитана, обещала как следует заплатить, и так как она не намерена здесь долго оставаться… — Голос ее постепенно затухал, свидетельствуя о ее неуверенности.

— Само собой, мы не рассердимся, — заверила ее Орелия. А мадам, бросив на Орелию многозначительный взгляд, сказала: