Пылевая буря (фрагменты) - [10]

СВЯЩЕННАЯ ПЛОЩАДКА

Мраморная площадка из белых и черных квадратов была выложена отцами-пустынниками и предназначалась для раздумий о спасении души. В какой-то мере она сплачивала анахоретов в их суровой монастырской жизни. Если кто-либо, вылезая из пещеры или ямы, выкопанной руками в песке, садился на белый или черный квадрат, это значило, что душа у него либо светла и чиста перед богом, либо обременена грехами и одержима дьяволом. В самом деле, достаточно было сесть или улечься на одну из множества плит, чтобы убедиться, в мире ли ты с предвечным или в когтях у нечистой силы. Время от времени наведывались сюда и запыленные местные жители, кочевавшие в пустыне. Они бросались ниц на плиты из черного мрамора и тут же в корчах и муках исторгали из себя бесов. Затем они переползали на белые плиты и если погружались в глубокий сон, то можно было сказать, что душа и тело их очистились от скверны. Счастливые, они вновь отправлялись в опасный путь и продолжали свои бесконечные странствия. Когда отшельники покинули эти пещеры и разбрелись по свету, мраморные квадраты перестали помогать паломникам. Солнце и дожди постепенно раздробили заброшенную площадку на множество черных и белых камней, которые до сих пор встречаются то здесь, то там в этих пустынных краях.

СВИДАНИЕ

Выехав из Баку на широкую отмель, исполосованную шинами грузовиков и легковых автомобилей, шофер говорит, что Каспийское море высыхает. Здесь, под колесами, было когда-то море, и он сам разглядывал этот песок, когда мальчишкой нырял в глубину. Вот почему всякий раз, привозя кого-нибудь сюда, он испытывает чувство, будто едет под водой. Наконец берег остается позади и они выезжают на большую дорогу, ведущую в Сумгаит. Огромные дома, выстроившиеся по обе стороны асфальтированного шоссе, оставляют у приезжего чувство одиночества и затерянности. В надвигающихся сумерках тоскливо мерцают уже зажженные огоньки. Невольно задаешься вопросом, как людям живется в этих местах. Шофер притормаживает, чтобы глотнуть воздуха. Чей-то тайный зов заставляет его остановить здесь машину. Он вылезает и идет туда, где в слабых лучах света движутся неясные тени. У него такое ощущение, что кто-то ждет его там. Неторопливо шагает он по дорожкам между домами. Люди, должно быть, уже ужинают дома или сидят в кино, завершая воскресный отдых. А шофер упрямо ищет одну-единственную тень в глубине садика. И вот она появляется, двигаясь ему навстречу. Нежная девушка молча подходит к шоферу, и они вместе исчезают в ночи, словно давно назначили это свидание и знают друг друга с незапамятных времен.

РОМАШКИ

Профессор только что приехал в свой загородный дом. Здесь он отдыхает по субботам и воскресеньям, а в понедельник возвращается обратно. Разговаривая по телефону, он вдруг заметил, что лужайка в саду сплошь покрыта ромашками. Он долго не мог оторвать глаз от цветочного ковра, широко раскинувшегося за стеклянной дверью. Ромашки впервые так властно завладели лужайкой, заслонив белыми головками всю зелень. Цветов не было только в одном месте — там образовалось голое пятно неправильной формы. Закончив разговор, профессор вышел разглядеть лужайку вблизи. Было страшно идти по цветам, но темное пятно неотвратимо влекло его к себе. В конце концов он все-таки прошел по цветам, чтобы подойти поближе и понять, отчего в этом месте не выросли ромашки. Его поразило то, что незаросший участок по форме напоминал человека, который уткнулся лицом в землю, раскинув руки. Тогда он спросил у садовника, почему здесь не растут ромашки. Тот пощупал траву и в недоумении пожал плечами, затрудняясь ответить на этот вопрос. Но когда профессор указал ему на необычную форму пятна, садовник вспомнил, что на этом самом месте расстреляли одного партизана.

БЛАГОЧЕСТИВЫЙ ДОМ ТЕРПИМОСТИ

Посвящается Микеланджело Антониони

Перед ним та самая венецианская вилла. Огромное прямоугольное здание с характерными балкончиками из белого мрамора на кирпичном фасаде; сквозь кирпич проросли тончайшие волоски зелени, придающие дому взлохмаченный вид. Он примчался сюда на машине, горя от нетерпения вновь погрузиться в атмосферу пережитой трагедии. И вот он уже чувствует влажные испарения венецианской лагуны. Медленно шагает он по траве большого луга, вдоль кустарников, отделяющих виллу от деревни и автострады, и старается точно установить, с какого места сфотографировал дом журналист, написавший подробнейший отчет о скандальном происшествии. Тех пяти монашек уже и след простыл. Их, как водится, рассовали по разным монастырям Италии: так всегда поступают в Ватикане, когда надо убрать кого-нибудь с глаз долой. Год назад лица этих монахинь целую неделю не сходили со страниц газет и журналов. Несовершеннолетние матери и их дети, находившиеся здесь под опекой, тоже как в воду канули.

С опаской глянув на белый балкончик, круто нависавший над входом, он переступил порог перед широкой дверью. Он помнил, как монахини и подопечные Дома милосердия стремительно проскакивали под этим балкончиком, уже тогда едва державшимся. Впрочем, грозили обвалиться и все остальные. Примерно раз в месяц какой-нибудь балкончик обрушивался, отчего вдоль стен громоздились груды обломков и мраморной крошки. Потом сделали капитальный ремонт за счет некоторых матерей, разжившихся благодаря связям с окрестными промышленниками. Вот один из многих вопросов, заданных судьей настоятельнице: «Почему вас не интересовали источники пожертвований ваших подопечных на ремонт здания и организацию увеселений?»