Пыльца фей - [6]

Утро похорон, как и предыдущие дни, он почти не запомнил. Только некоторые обрывочные моменты, когда люди что-то говорили, клали цветы на могилу родителей, бросали землю. Всё это для него ровным счётом ничего не значило. Кто все эти люди в траурных костюмах? Они пришли проститься, выразить соболезнования, но уже через пять минут забудут о том, что Джеймса и Виктории Уотерс больше нет в этом мире. Что для всех этих людей значит их смерть? Ничего. Лишь притворно-скорбное выражение лица, сочувствие и более ничего. Жизнь продолжается, но только не для Майкла и Элоизы. Сейчас она для них словно остановилась и прекратила своё бесконечное шествие по Вселенной.

– Майкл, постой! – крикнула вслед мальчику Элоиза.

Майкл шагал вперёд, руки в карманах светлых брюк, темно-синий пиджак нараспашку. Ему не хотелось сейчас ни с кем говорить. Только бы скорее добраться до своей комнаты, закрыться в ней и долго-долго не выходить.

Цветочная улица, находившаяся в респектабельном районе, в этот час выглядела тихой и безлюдной, словно опустела вместе с сердцем Майкла. Соседи не стригли и не поливали свои газоны, никаких любопытных взглядов. Но это даже лучше, нечего им лезть и знать то, чего не следует.

– Майкл! – снова позвала Элоиза.

Мальчик, не останавливаясь, повернулся.

– Я не хочу разговаривать. Я просто хочу побыть один. Оставь меня, пожалуйста, одного.

Он первым вошёл в дом и тут же поспешил в свою спальню. Элоиза вошла следом и с беспокойством посмотрела, как он поднимается по ступеням лестницы, а после исчезает на площадке второго этажа.

Войдя в комнату, Майкл с силой пнул ни в чём не повинного плюшевого медведя, что сидел у дверей. Медведь улетел к окну и шлёпнулся на пол. Мальчик принялся метаться по комнате, словно это могло как-то облегчить его состояние. Внутри всё горело и рвалось на части. Он подошёл к письменному столику и выплеснул всю свою боль, всю свою злость на мир, расшвыривая тетради, карандаши, рисунки, игрушки и все, что попадалось ему под руку. Глобус раскололся надвое, сильно ударившись о противоположную стену комнаты, а настольная лампа уныло повисла на проводе. Майкл ощутил большой ком в горле, а после слёзы, горячие, обжигающие слёзы потекли по его щекам. Мальчик сел в самом дальнем углу своей комнаты, даже не стараясь их вытирать, и проплакал весь день до самого вечера, пока к нему в двери не постучала тётя.

– Малыш, я могу войти? – спросила она робко.

Майкл вытер рукавом слёзы и, подойдя к двери, открыл её.

– Да, – сказал он сипло.

Элоиза вошла в комнату с тяжело нагруженным подносом, на котором были любимые лакомства Майкла: апельсиновый сок, овсяное печенье и шоколадный рулет, а ещё в центре стояла тарелка грибного супа со сливками.

– Я подумала, что ты голоден, – и она подала поднос племяннику.

– Спасибо, – без всякого энтузиазма отозвался мальчик и поставил поднос на письменный столик.

Элоиза окинула взглядом полуразрушенную комнату, но кричать не стала, а только печально вздохнула, присев на край постели.

– Я тут подумала, – начала она, тщательно подбирая слова. – Может, нам стоит уехать в другой город? Там мы могли бы начать всё сначала.

– Мне и здесь хорошо, – отозвался Майкл, перебирая в пальцах рук овсяное печенье. – Это дом мамы и папы, я не хочу уезжать и забывать их.

– Ох, малыш, – на глаза Элоизы навернулись слёзы. – Ты их не забудешь, даже если переедешь далеко-далеко. Они всегда будут в твоём сердце, но иногда нам необходимо делать этот шаг, чтобы продолжить жить дальше.

Майкл посмотрел в заплаканное лицо своей тёти. Он знал, что она испытывает боль ничуть не меньше, чем испытывает её он сам. Вчера вечером он вышел из своей спальни и, спустившись вниз, увидел, как Элоиза перебирала вещи своей сестры Виктории, рассматривала её фото, а после, не сумев сдержаться, разрыдалась. Элоиза и Виктория оправдывали своё родство и были не только родными сёстрами, но ещё и лучшими подругами. Майкл это знал по многочисленным семейным рассказам и видел, как они относились с теплотой и заботой друг к другу.

– Я знаю, – сказал Майкл. – Но пока я не хочу покидать этот дом.

Элоиза поцеловала Майкла в макушку.

– Ешь суп, а потом ложись спать. Тебе нужно отдохнуть и выспаться, завтра в школу, – сказала она и вышла из комнаты.

Майкл без особого аппетита съел приготовленное тётей, потому что знал, что его мама не хотела бы, чтобы он голодал и предавался унынию. Мальчик переоделся в пижаму и залез под одеяло. Он ещё долго лежал без сна, размышляя, но все-таки объятия Морфея поглотили его сознание, и Майкл погрузился в сон. Ему снились его родители. Они пребывали в каком-то неизвестном, но волшебном месте. Всё вокруг было красивым, необычным и ярким, как в какой-нибудь сказке.

Сквозь тюлевые шторы комнату ярко освещала луна, создавая в ней поистине волшебную атмосферу. Игрушечные солдатики стояли на полу на своих позициях, охраняя вверенные им владения, а несколько машинок служили заграждениями от опасности. Со стола спрыгнуло нечто круглое, похожее на футбольный мяч, и с кошачьим топотом пробежало под кровать мальчика. В приоткрытую форточку влетело четыре разноцветных огонька размером не больше кофейной чашки. В тот же момент комнату наполнила успокаивающая мелодия, медленная, невесомая, словно её исполнял сам воздух. Над ухом мальчика прошелестели чьи-то крылья, и он сонно махнул рукой, как будто отгоняя муху.