Пылающий мир - [104]

Они стоят среди неподвижных тел своих соратников и наблюдают, как мы улетаем, и, пока расстояние не сделало их лица неразборчивыми, я вижу, как голодное выражение сменяется тоской. Совсем крохотное изменение, видимое только тем, кто чувствовал это раньше. Возможно, где-то под выжженной землёй выжило несколько семян. Возможно, я способен на добро в череде своих неудач. Возможно, если я буду повторять это снова и снова, пока мы улетаем с этого континента, я смогу заставить себя в это поверить.

Глава 24

ЕГО ЛИЦО между прутьями.

— Как тебе живётся со своими соратниками по преступлениям, Р…?

— Я завёл много новых друзей.

Мой дедушка улыбается. Я — нет. Моё лицо — сплошной синяк, и улыбаться очень больно. Я тощий, жилистый и мускулистый. Кожа на кулаках, наконец, стала мозолистой.

— Я знаю, как тяжело в тюрьме, — говорит он. — Но, кажется, тебе тяжелее всех.

— Я тренируюсь.

— Тебе надрали зад. Я смотрю в пол.

— Некоторые меня недолюбливают.

— Почему?

— Обычно всё начинается с моего имени.

— А что с ним не так?

— Они никогда раньше не слышали такого имени, поэтому оно им не нравится. Он хихикает.

— Никогда не выяснял, каким образом такой любитель Библии, как твоя мать, додумался до этой хрени. Спорю, у ребят в школе был простор для креатива, — он замечает мой раздражённый взгляд и возвращается к теме. — Но ты не можешь сказать, что заработал всё это, — он показывает на моё лицо, — только за дурацкое имя.

— Нет.

— Так почему твои новые товарищи тебя не любят?

— Потому что они знают, что я лучше их.

Он улыбается шире, показывая коричневатые зубы.

— О, понимаю.

Я плюю на пол, частично выражая презрение, частично потому, что мой рот полон водянистой крови.

— Просто они — подонки. У их преступлений нет цели, они совершают их как животные, когда голодны, сексуально возбуждены или скучают.

— А ты лучше их, потому что сжёг город и сделал это для бога?

— Точно.

Он хохочет. Его смех звучит, как сухие ломающиеся кости.

— Ты сделал так потому, что ты — обозлившийся ребёнок. Ты сделал это, потому что твоя мать умерла, а тебе нужно было кого-то обвинить. Но ты не можешь обвинить бога, потому что знаешь, что его не существует.

Пока он говорит, я скриплю зубами. Не понимаю, что я к нему чувствую. Я должен его ненавидеть, но это не совсем так.

— Ты и они — вы все лжецы. Ты сочиняешь херню, чтобы оправдать свои поступки. Ты говоришь, что делаешь что-то, потому что так велел бог, а они — потому что «жить трудно» и «у них не было выбора». Неблагородные поступки всегда прячутся за благородными оправданиями, — он смеётся. — Вы — кучка хлюпиков. Самый большой и суровый ублюдок в этом месте — полное ссыкло, можешь ему передать, что это сказал я.

— Чего тебе надо, дедушка? — рычу я. — Что я могу для тебя сделать, папуля? Он качает головой.

— Для начала оставь это дерьмо, с нами всё будет не так. Можешь звать меня мистер Атвист.

Я взрастил много мрачных убеждений о своём месте в этом мире, но очень волнуюсь, когда слышу, что одно из них так откровенно подтверждается.

— Лады, мистер Атвист, — говорю я, стараясь сдержать дрожь в голосе. — Зачем ты продолжаешь сюда приходить? Всю мою жизнь ты был просто слухом. А теперь — мой единственный друг?

Он оглядывает зверинец накачанных головорезов и сумасшедших с дикими глазами и останавливает взгляд на пустой камере напротив моей.

— Твой партнёр, Пол Барк. Знаешь, что он уже начал поджигать снова? Выждал всего неделю после того, как вышел. Он набрал около трёхсот человек, претендующих на членство в этой… как они это называют? «Церковь Огня»?

Похоже, они растут. Все подразделения нервничают. Даже федералы стоят на ушах.

Я смотрю в пол.

— В свои шестнадцать вы создали успешный культ. В вас есть что-то, что движет людьми. Это интересует меня, как бизнесмена.

— Пошёл вон, — бормочу я.

Он снова хихикает и встаёт. Охранники забирают его стул и отпирают замок.

— Ты прав только в одном, — говорит мистер Атвист. — Ты лучше них. Но не из-за своих моральных притязаний.

— Тогда почему? — говорю я сквозь зубы.

— Ты лучше остальных, потому что ты Атвист, а они — нет. У тебя есть будущее, а у них — нет.

В моей ракушке появляется крошечная трещина. Перед тем, как я успеваю её запечатать, оттуда проблескивает отчаяние.

— Ты можешь вытащить меня отсюда? — спрашиваю я у дедушки. Он улыбается.

— Конечно, могу.

Он уходит.

* * *

— Р, — говорит Джули.

Мои глаза уже открыты, но я моргаю, возвращаясь в настоящее.

— Ты в порядке?

Стандартный вопрос, который часто задают незнакомцы. Я отвечаю так, как он этого заслуживает: пожимаю плечами и киваю.

— Ты же знаешь, что это не твоя вина, — говорит она, и мне нужно время, чтобы понять, что она говорит о недавней бойне, а не о тёмном пути, развернувшемся в моих воспоминаниях.

— Это не твоя вина, — повторяет она. — Ты поступил так, как считал правильным, в соответствии со знаниями, которые имел на тот момент. Это всё, что можно было сделать.

Она не в моей голове, и мне становится тревожно оттого, насколько мне полегчало. Было время, когда я не хотел ничего сильнее, чем пригласить её туда, чтобы она узнала мои мысли, узнала меня. Когда я отменил это приглашение? Мне бы хотелось, чтобы она отпустила грехи негодяю из моего подвала, но она с ним даже не встречалась.