Пылающие бездны - [67]

Все молчали, слегка смущенные.

— Ты думаешь, я тебя забыла, моя неразлучная Эолисса? — продолжала Лейянита, гладя руку подруги. — Нет, я тебя потому приберегла к концу, что ведь ты — мое второе «я», — а о себе неприлично говорить раньше, чем о других.

Эолисса нагнулась и горячо поцеловала марсианку.

Лейянита с беспокойством заглянула в глаза подруги:

— Посмотри на меня, Эолисса… Я вижу в твоих глазах тревогу, чуждую твоему светлому, ясному миру. Вообще, я заметила, темнота ночи подавляет тебя. Ты не хорошо чувствовала бы себя у нас, в бледном мире Марса. А я люблю его золотой полумрак и люблю серебряные лучи Солентейи.

— Да, я чувствую какое-то беспокойство, но это пройдет, — оправдываясь, сказала побледневшая Эолисса. — Как будто мне нужно сделать что-то неотложное, а что — не знаю.

Мужчины переглянулись.

— Пора, — шопотом сказал Гени.

— Лейянита, — продолжал он, целуя супругу в лоб. — Сегодня мы оставим тебя, чтобы не утомлять. А завтра ты будешь также весела и беззаботна, как была на Марсе, когда мы познакомились.

Кэн вышел из задумчивости и сказал, ни к кому не обращаясь:

— Да… пусть будет так!.. — он подошел к Лейяните. — Завтра моя сестра Лейянита будет взапуски бегать за кружевными волнами Атлантики

Мужчины собрались уходить.

— А ты, мой старый дедушка?

— Я? Я побуду около тебя, Звездочка.

Когда Роне, Кэн и Гени удалились, наступила мягкая, убаюкивающая тишина. Лейянита лежала с широко раскрытыми глазами и, счастливо улыбаясь, казалось, любовалась чем-то, видимым только ей одной.

Нооме сидел с закрытыми глазами и думал.

Только Эолисса нарушала гармонию тишины и завороженного покоя. Она беспокойно двигалась, по бледному лицу скользили тени каких-то мучительных мыслей, в глазах поселилась тревога, все тело вздрагивало мелкой, нервной дрожю. Девушка пыталась вспомнить что-то очень важное, без чего ее поколебленный мир не может притти в равновесие — и не могла. Наконец, она мучительно застонала и закрыла лицо руками.

— Что с тобой, моя дорогая подруга? — с тревогой спросила Лейянита.

— Что со мной? Я не знаю, но знаю… Мне необходимо на воздух… Я должна быть там, где-то, где царит ночь и блестят ласковые огни звезд!..

Эолисса порывисто поцеловала подругу и бросилась к выходу на террасу.

Глава тринадцатая. В седьмую ночь.

Ночь безмолвно колдовала. Природа, казалось, вела тайный заговор против поработивших ее людей, выковывала чары, с помощью которых она надеялась вернуть свое утраченное могущество.

По небу плыло тусклое, багрово-красное, огромное тело, — как озеро светящейся крови. Сзади необозримым потоком разливалась зловеще сверкающая река, багряная у расплющенного диска и бледнеющая по мере удаления от него.

Это колоссальное растаявшее солнце стояло почти в зените, тогда как разрезавший небо светящийся поток, изливаясь вниз, терялся за горизонтом.

Небо, море, острова пылали багряным заревом. Исполинская комета затопляла Землю своими колдовскими лучами, тускло-красными и тяжелыми, пронизывала ее насквозь жуткой, напряженной силой, грозила чем-то плохо сознаваемым, роковым и неизбежным, что рано или поздно неминуемо должно притти.

И тогда наступит ослепляющий апофеоз торжества неведомых человеку грозных и мстительных сил.

Посылая скрытые токи энергии, волну за волной, океан мирно-торжественно гудел у закованных в металл и камень берегов.

Полыхало рдяно-багровое пламя вулкана. Жутко клокотали и ухали, созвучные с океаном, порабощенные, но не смиренные ключи подземной лавы. Они, как будто, ждали властного сигнала, чтобы бурно выплеснуться наружу и начать свою карающую, разрушительную работу.

Прислушивались в молчании к этому ропоту присмиревшие деревья. Испуганно закрыли свои сердечки настороженные цветы. Присмирела и попряталась мелкая насекомая тварь.

В зеленом гроте, в чреве машины — искусственной птицы — сидели трое людей, три победителя мира. — сильные, гордые, властные. Они втайне посмеивались над бессильными чарами того, что было давно разгадано, разложено на атомы и электроны, надежно взнуздано непобедимым гением человека.

Слабо светился жемчужный экран. Тихо ворковали чувствительные мембраны замысловатых аппаратов, вбирающих в свои стальные оковы все окружающие звуки, — от угрожающего гула океана — до чиркнувшей во сне цикады, от глухого уханья вулкана — до легкого всплеска ветерком листвы.

— Эолисса вышла в парк, — тихо сказал Гени, наблюдая за картиной местности, отраженной на круглом столе.

Все вооружились небольшими рефракторами. Картина местности выросла, все стало видно, как на ладони.

На большом вертикальном экране мелькнула какая-то тень.

— Подозрительная машина. — предупредил Роне. — Она парит неподвижно и почти невидима в темноте.

— Это они… Гро Фезера, — тихо сказал Гени. — Мы не должны позволить ускользнуть машине.

— Как Эолисса? — спросил старик.

— Я наблюдаю за нею, отец. Девушка быстро направляется к поляне, где мы заметили следы гостей, — ответил Кэн.

Он протянул руку и повернул приемник хаосографа в сторону поляны.

— Машина стремительно падает вниз… Отлично. Мы не дадим ей снова подняться, — сказал Гени.

— Да, если только марсиане не обладают достаточными средствами: чтобы преодолеть силу нашего влияния, — заметил Роне.