Пылающие алтари - [25]
Ложе Диону приготовили из камня-дикаря, склеивая его жидкой глиной, — извести сираки не знали. Боковые стороны кладки выбелили мелом. Сверху настелили камыш, накрыв его волчьими шкурами и положив расшитую фигурками зверей подушку. Гобрий притащил оберег — бараний череп с круто завитыми рогами — и укрепил над входом, чтобы он охранял хижину и ее обитателя от дурного глаза.
Уже в сумерках Томирия в знак глубокого уважения к иноземцу сама внесла в хижину четырехногий каменный алтарь и разожгла огонь, который будет гореть, не угасая, пока жив хозяин хижины. Верховная жрица бросила в пламя зерна какого-то растения, и ноздри защекотал приятный, пряный запах.
— Входи, брат Дион, в дом свой, пусть вечно сопутствует тебе счастье, — широким жестом пригласила эллина Томирия.
Эллин и со своей стороны позаботился о том, чтобы защитить дом от нечистой силы. Прежде чем войти в хижину, он незаметно перекрестился.
Уставший после длительного похода Дион устроился на каменном ложе и мгновенно уснул. Он — не слышал, как к нему в хижину вошел Гобрий, потоптался, разглядывая в тусклом, неверном свете безмятежно-спокойное, с разгладившимися морщинами лицо бывшего эллинарха, потрогал его разметавшиеся по подушке седые волосы, хмыкнул. Потом он внес какую-то статуэтку, поставил ее рядом с алтарем и улегся прямо на сырой глиняный пол у порога, точно верный сторожевой пес. Жертвенное пламя светильника скупо освещало мраморную статую Великой Богини — матери богов и людей с проросшими ветвями вместо рук. Обнаженное тело ее удивительно напоминало другую могущественную небожительницу — Афродиту Апатуру, покровительницу путешественников и мореходов. Пусть сама Папануа охраняет покой избранника судьбы!
Гобрий разбудил Диона, едва на востоке засерел небосвод. Он молча потянул эллина за руку из хижины. Тому пришлось подчиниться. В крепости не было видно ни одного человека, хотя двери везде раскрыты и пологи откинуты. Из шатров и хижин не раздавалось ни единого звука. Словно крепость была в спешке покинута обитателями при известии о внезапном приближении грозного противника.
Гобрий и Дион пересекли пустынный нихас и через распахнутые ворота вышли к реке. Дион различил на берегу какую-то темную, непрерывно движущуюся массу. Навстречу им неслись странные звуки, напоминавшие не то шорох волны у прибрежной гальки, не то густые и частые вздохи какого-то невидимого чудовища, выползшего из воды перед рассветом подышать свежим воздухом. И только подойдя ближе, он понял наконец, что перед ним — толпа.
У реки собралось все население степной крепости. Чуть в стороне пастухи охраняли стадо жертвенных животных — несколько овец, коров и лошадей. Молодые жрицы испытывали их, брызгая холодной водой. Овцы и коровы переносили утренний душ равнодушно. Встряхивались и фыркали только лошади. Значит, именно они угодны богу. Их сразу отделили от стада.
Ждали восхода солнца. И чем ближе придвигался этот момент, тем меньше движения было в толпе. Удивительная тишина разливалась вокруг. Смолкли ночные шумы степи, а дневные еще не успели возникнуть. Люди замерли, повернув головы на восток, только лица их смутно белели в предрассветной мгле. И люди, и степь, и река, и небо, казалось, ожидали чего-то таинственного, что должно было вот-вот родиться.
Диону невольно вспомнилось утро его крещения. Та же приподнятость настроения. Та же торжественность. То же ликование души. Так почему же истинные и ложные боги возбуждают одинаковые чувства? А может быть, дело тут вовсе и не в богах, а в самом человеке?..
Первые лучи, пробившиеся из-за неровной гряды холмов, окрасили в розовый цвет далекий небосвод. И вот выкатилось над горизонтом великое светило и обратило свой сияющий лик ко всему сущему на земле. Вопль ликования вырвался из людских глоток. Защебетали птицы. В реке что-то заурчало, забухало. Все живое, встречая новый день, славило солнце торжественным гимном.
Хор жриц во главе с Томирией обращается к божественному светилу с приветствием и просьбами:
— О лучезарная, непостижимая, вечная Папануа, пославшая нам свою дочь Солнце! Кланяемся тебе и Матери-Солнцу всем народом и проливаем кровь угодных сегодня вам лошадей!
Воины закалывают животных. Купая руки в дымящейся крови жертвы, жрицы наполняют до краев ритуальные кубки и несут к укрепленному рукоятью в земле мечу-акинаку. Они опрокидывают их над почерневшим лезвием. Темно-красная пенящаяся кровь стекает на землю. Так сираки одаривают еще и грозного бога Ахардея, покровителя воинов.
— Пошли, лучезарная, счастья в каждую хижину, урожай в поле, изобилие корма на пастбищах! Дай приплод скоту! Дай племени крепких младенцев — добрых воинов, красивых жен!
Начинается пир. Вареное мясо, кымыз-кулала и лепешки заготовлены еще с вечера. На только что разожженных кострах жарится мясо жертвенных коней. В воздухе висит запах густого дыма и свежей крови. Пламя костров отражается в металле мечей и воинских доспехов. Сираки пьют кымыз-кулалу. Ковши то и дело идут по кругу, наполняя опорожненные кубки. Почти у всех в руках большие куски мяса. В ход идут ножи и зубы. Жир течет по голым волосатым рукам, капает на подолы полотняных рубах, на землю.
Курение – это привычка, и в то же время навязчивая химическая и эмоциональная зависимость, которую вы тесно увязываете с вашей повседневной деятельностью и сценариями жизни. Когда-то вы придали курению эмоциональную привлекательность, приписали его к зоне комфорта, сделали тем, что вам нравится. Таким образом, вы полностью заблокировали критическое отношение к курению. Очевидное проявление разрушительных последствий курения растянуто во времени и может быть значительно отстроченным, это также затрудняет адекватную оценку вреда этой привычки самим курильщиком.
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.