Пылая страстью к Даме - [31]

Я полон грез о той, которой нет;

Я полон грез о той, чья за туманом

Незрима нам алмазная слеза,

Но чьим лучом, земле обетованным,

Иных людей насытятся глаза.

Когда бледней и чище звезд эфира

Она взойдет средь чуждых ей светил, —

Пусть кто-нибудь из вас, последних мира,

Расскажет ей, что я ее любил.

Перевод И. Анненского

«С подругой бледною разлуки…»

С подругой бледною разлуки

Остановить мы не могли:

Скрестив безжизненные руки,

Ее отсюда унесли.

Но мне и мертвая свиданье

Улыбкой жуткою сулит,

И тень ее меня томит

Больнее, чем воспоминанье.

Прощанье ль истомило нас,

Слова ль разлуки нам постыли?

О, отчего вы, люди, глаз,

Глаз отчего ей не закрыли?

Перевод И. Анненского

«У звезд я спрашивал в ночи…»

У звезд я спрашивал в ночи:

«Иль счастья нет и в жизни звездной?»

Так грустны нежные лучи

Средь этой жуткой черной бездны.

И мнится, горнею тропой,

Облиты бледными лучами,

Там девы в белом со свечами

Печальной движутся толпой.

Иль все у вас моленья длятся,

Иль в битве ранен кто из вас, —

Но не лучи из ваших глаз,

А слезы светлые катятся.

Перевод И. Анненского

Посвящение

Когда стихи тебе я отдаю,

Их больше бы уж сердце не узнало,

И лучшего, что в сердце я таю,

Ни разу ты еще не прочитала.

Как около приманчивых цветов

Рой бабочек, белея нежно, вьются,

Так у меня о розы дивных снов,

Что звучных строф крылом жемчужным бьется.

Увы! рука моя так тяжела:

Коснусь до них – и облако слетает,

И с нежного, дрожащего крыла

Мне только пыль на пальцы попадает.

Мне не дано, упрямых изловив,

Сберечь красы сиянье лучезарной,

Иль, им сердец булавкой не пронзив,

Рядами их накалывать попарно.

И пусть порой любимые мечты

Нарядятся в кокетливые звуки,

Не мотыльков в стихах увидишь ты,

Лишь пылью их окрашенные руки.

Перевод И. Анненского

Франсуа Коппе (1842–1908)

Ритурнель

Под тень аллей и в дол златой,

Во славу летних дней прекрасных,

Пойдем ловить крылатый рой,

Ты – мотыльков, я – строф согласных.

И по заманчивым тропам,

Где ивы да тростник могучий,

Пойдем к певучим голосам,

Ты – звонких птиц, а я – созвучий.

Вдоль благовонных берегов,

Где тихо бьет волна речная,

Найдем мы аромат лугов,

Ты – свой букет, я – стих срывая.

И в этот праздник юных дней,

Среди цветов, под небом ясным

Ты будь поэзией моей,

А я – твоим поэтом страстным.

Перевод А. Кублицкой-Пиоттух

Гороскоп

Перед гадальщицей две девушки стояли.

Старуха сумрачно глядела в их черты,

Меж тем как старые костлявые персты

Колоду грязных карт, шурша, перебирали.

И были девушки свежи, как утро мая.

Одна, как анемон, другая – пышный мак;

Одна – цветок весны, другая – летний злак.

Они стоят, судьбу у старой вопрошая.

– Вся в тяжких горестях жизнь протечет твоя, —

Сказала старая брюнетке горделивой.

А та в ответ: «Но им любима буду я?»

– О, да! – «Так ты лгала. Я буду тем счастливой!»

– А ты и без любви взаимной будешь жить, —

Сказала вещая блондинке молчаливой.

А та в ответ: «Сама я буду ли любить?»

– О, да! – «А если так, то буду я счастливой!..»

Перевод П. Краснова

Стефан Малларме (1842–1898)

Томление духа

Не тело соблазнить в сей вечер прихожу я,

О зверь, очаг грехов, ниже́ в волне кудрей

Жать бурю грустную, тоскуя поцелуя

Неисцелимою посеянную в ней:

Даруй мне крепкий сон, лишенный сновидений,

Парящих в завесях тоски, сон, коим ты

Так наслаждаешься, лжи искушенный гений,

Сильней, чем мертвые, постигнув суть тщеты.

Ибо Пророк, точа все благородство духа,

Меня, как и тебя, бесплодностью палит,

Но если в каменной груди твоей стучит

Лишь сердце, коего не грыз червь злобы глухо,

Бегу я, саван свой узрев в маре́ гардин

И умереть боясь, когда я сплю один.

Перевод М. Талова

«Луна печалилась. Томились серафимы…»

Луна печалилась. Томились серафимы,

Склоняяся к смычкам, – и стон неуловимый

От скрипок трепетных – по венчикам цветов —

Скользил бледнеющий и умирал без слов.

То был блаженный день, день первого признанья,

Моя мечта, любя обдумывать страданья,

Вдыхала аромат печали и тоски,

Те грезы тонкие, больные лепестки,

Которые всегда роняет размышленье.

Блуждал я вдалеке от шума и движенья,

И взор мой отдыхал на старой мостовой —

Во мгле и в жизни – ты явилась предо мной.

И фея ты была ребяческих гармоний,

Которая скользит в сияющей короне,

Роняя, точно снег из молодой руки,

Душистых звезд лазурные венки.

Перевод В. Брюсова

«Отходит кружево опять…»

Отходит кружево опять

В сомнении Игры верховной,

Полуоткрыв альков греховный —

Отсутствующую кровать.

С себе подобной продолжать

Гирлянда хочет спор любовный,

Чтоб, в глади зеркала бескровной

Порхая, тайну обнажать.

Но у того, чьим снам опора

Печально спящая мандора,

Его виденья золотя,

Она таит от стекол окон

Живот, к которому привлек он

Ее как нежное дитя.

Перевод Б. Лившица

Вздох

Твой незлобивый лоб, о тихая сестра,

Где осень кротко спит, веснушками пестра,

И небо зыбкое твоих очей бездонных

Влекут меня к себе, как меж деревьев сонных,

Вздыхая, водомет стремится вверх, в Лазурь,

В Лазурь октябрьскую, не знающую бурь,

Роняющую в пруд, на зеркало похожий, —

Где листья ржавые, в тоске предсмертной дрожи,

По ветру носятся, чертя холодный след, —

Косых своих лучей прозрачно-желтый свет.

Перевод Э. Линецкой

«Когда зима во тьме идет сквозь лес забытый…»

Когда зима во тьме идет сквозь лес забытый,

Порога пленный страж, ты плачешь, одинок,