Пыль и бисер - [30]

Я поперхнулась своей кашей.

— Что?

— Ну выбери на свой вкус. Вот это твое про соловья — очень недурственно.

Само собой, недурственно. Через 25 лет «Белой акации гроздья душистые» зазвучат в Париже, Риме, Ницце, Нью-Йорке, Шанхае как реквием именно по нашему времени.

— Хорошо, милый. На сколько персон ужин?

— Только свои будут. Человек 20.

Отдохнула, почитала, помечтала.

Какой-то странный контингент — суровые лица, часть из которых мне незнакома, а вот этот мужчина в очочках и непривычном темно-зеленом мундире с серо-синими брюками — вообще, как прыщ на попе.

— Ксюшенька, милая, позволь тебе представить инженера железнодорожной службы Федора Андреевича Фохта.

Лучезарно улыбаюсь, протягиваю руку для поцелуя, наблюдаю за его неуклюжестью — вот же человек, роняет все, что ни увидит, а затем извиняется, долго и сбивчиво, краснея кончиками ушей.

Всюду бегут дороги,

Всюду бегут дороги,

По лесу, по пустыне,

В ранний и поздний час.

Люди по ним ходят,

Люди по ним ходят,

Ходят по ним дроги,

В ранний и поздний час.

Топчут песок и глину,

Топчут песок и глину

Страннические ноги,

Топчут кремень и грязь…

Кто на ветру — убогий?

Всяк на большой дороге

Всяк на большой дороге —

Переодетый князь!

 Треплются их отрепья

Всюду, где небо — сине,

Всюду, где небо — сине,

Всюду, где Бог — судья.

 Сталкивает их цепи,

 Сталкивает их цепи,

Смешивает отрепья

Па́рная колея.

 Так по земной пустыне,

Так по земной пустыне,

Кинув земную пажить

И сторонясь жилья,

Нищенствуют и кня́жат —

Нищенствуют и кня́жат —

Каторжные княгини,

Каторжные князья.

Вот и сошлись дороги,

Вот и сошлись дороги,

Вот мы и сшиблись клином.

Темен, ох, темен час.

Это не я с тобою, —

Это не я с тобою, —

Это беда с бедою

 Каторжная — сошлась.

 Что же! Целуй в губы,

Что же! Целуй в губы,

Коли тебя, любый,

 Бог от меня не спас.

 Всех по одной дороге

Всех по одной дороге

Поволокут дроги —

В ранний ли, поздний час.

Несколько секунд после последних аккордов стояла тишина и лишь потрясенные глаза блестели в полусумерках, а потом комната взорвалась овациями.

— Ксения Александровна, это невероятно!

Инженер Фохт молча неотрывно следил за моими движениями. Как-то странно, я от подобного отвыкла после полета одного почтового служащего вниз по лестнице. Но вскоре беседа переключилась на что-то более важное, какие-то прокламации, с которыми я не была знакома, и мне удалось скрыться.

В передней, под вешалкой с плащами лежал промокший от дождя обрывок листа бумаги. Дешевой желтой бумаги с уже подтекшей типографской краской.

Помни же, молодежь, что изъ тебя должны выйти вожаки народа, ты должна стать во главѣ движенія, что на тебя надѣется революціонная партія! Будь же готова къ своей славной дѣятельности, смотри, чтобы тебя не застали врасплохъ! Готовься, а для этого сбирайтесь почаще, заводите кружки, образуйте тайныя общества, съ которыми Центральный Революціонный Комитетъ самъ постарается войти въ сообщеніе, разсуждайте больше о политикѣ, уясняйте себѣ современное положеніе общества, а для большаго успѣха приглашайте къ себѣ на собранія людей, дѣйствительно революціонныхъ и на которыхъ вы можете вполнѣ положиться. Товарищи солдаты! Жадные имперіалисты пьютъ нашу кровь, посылаютъ на смерть для собственнаго обогащенія. Не будемъ же, братья товарищи, поддаваться обманнымъ рѣчамъ тѣхъ, кто насъ держитъ во тьмѣ невѣжества, будемъ стараться выяснить себѣ истину, чтобы идти къ освобожденію отъ теперешняго рабскаго состоянія. Силы наши велики, ничто не устоитъ передъ нами, если мы будемъ идти рука объ руку всѣ вмѣстѣ.

Вашъ товарищъ рабочій.

Пять букв. Одно короткое слово. Только одно, зато описывает все и вся.

Я дождалась пока накал страстей схлынет, а алкоголь в гостиной будет употреблен почти полностью. Вот голоса в прихожей стихли, и тогда я выползла из логова спальни.

— Ты, любезный друг Петруша, чем думаешь? — потрясала я обнаруженной уликой. — Это что за бредовые идеи и преступные провокаторы в доме?! Вы же ни один не думаете, кто и с какой целью промывает вам мозги. Такие, кто хочет разрушить страну, повергнуть в хаос общество, уничтожить миллионы жизней — обычных, благополучных жизней, Петя, не станут говорить и делать это впрямую. Им нужно пушечное мясо. Не получилось с народовольцами — будут пролетарии и вот такие мыслящие офицеры.

Я тыкала мужа в грудь, постепенно загнав к стене, а там продолжала орать. Безобразная сцена, я такого тут себе еще не позволяла.

— Ксюшенька, ты не разобралась… — пытался объясниться он.

— Тоже мне, декабристы. — меня несло, как ни разу раньше. — Те ни о чем не подумали, а ринулись на Сенатскую площадь. Ни один не думал, а что дальше? Вот убили бы Николая Павловича, и что потом? Были среди них экономисты, государственники, управленцы? Лишить страну лидера, уничтожить все государственные институции и ждать всеобщего благоденствия — гениально. Только вот обычно этим пользуются соседи, которые успевают оторвать куски от бедствующей страны.

— Ну успокойся, милая, это мужские разговоры. Они слишком волнительны для женщины. — он обнял меня, несмотря на сопротивление, и гладил по спине.

— А о семьях своих, о близких, кто думал? Это сейчас так романтично быть декабристкой. «Во глубине сибирских руд» и все такое. А на деле — родители с разбитыми сердцами, дети, выросшие в разлуке с родителями, десятки умерших во младенчестве из-за недостатка медицинской помощи. И что взамен? Не было, нет и не предвидится идеального государства, с себя нужно начинать всегда, а не с внешних врагов. — расплакалась я.