Пыха - [6]

Пыха машинально остановил просмотр, еще не понимая причины. Всмотревшись в застывший на экране кадр видеозаписи, он понял причину. Мужчина на заднем плане какого-то застолья был знаком. Высокий, средних лет, с ухоженным лицом и прической слегка тронутой сединою, он производил приятное впечатление. Какие-то благородные черты угадывались в этом лице даже когда он не позировал, а на случайно выхваченном из потока кадре. Обычно, снимая репортажах, фотографы делают серию снимков, чтобы потом выбрать удачный. Лицо человека очень динамично, и любого можно представить в самом разном свете — от комичного, до умного.

Неизвестный на застывшем кадре выделялся из общей массы каким-то спокойствием и уверенностью. И это было не напускной солидностью, что часто у неумного человека выглядит комично. Это было естественное состояние. Витька на мгновение задумался и у него промелькнуло прозвище для незнакомца — капитан. Следом из памяти всплыла фотокарточка дореволюционного периода в России, на которой был изображен тот же капитан, но гораздо моложе. Судя по схожим чертам участников на старом кадре, молодой капитан находился в семейном кругу. Он стоял чуть с краю, облокотившись о кресло. В центре кадра двое молодых людей его возраста, левее женщина старше, скорее мать, а еще ниже трое пацанов лет пяти-семи. Капитан был в черном военном кителе с золотыми погонами, на вид около двадцати, темные слегка волнистые волосы с пробором посредине. Приятное открытое лицо, прямой нос, чуть насмешливый взгляд.

Пыха помнил, что автором старого снимка был один из первых русских фотографов Сергей Левицкий. Отпечаток на плотном картоне с тисненой подписью справа внизу — «Фотосалон «Светопись» и дата — 1867 год. Витька помнил знаменитую серию портретов этого русского первопроходца в фотографии, на которой были изображены известные в то время политики, писатели и художники. После успешного дебюта Левицкого с серией горных пейзажей Кавказа на Парижской фотовыставке, отмеченной золотой медалью, Сергей Львович был удостоен чести стать личным фотографом императорской семьи. В разных коллекциях и фондах сохранилось немало отличных фотокарточек Александра II, цесаревичей, тетушек и прочих кузин. Теперь эти отпечатки чаще появляются на аукционах, чем на фотовыставках.

Пыха всегда отмечал удивительную одухотворенность лиц на старинных фото. Причем это были не обязательно императоры или царедворцы. Семейные карточки представителей среднего класса просто поражали своими образами. Теперь таких и не встретить.

Тут в памяти Королева вспыхнуло еще одно изображение человека очень похожего на капитана с видеозаписи. В этот раз на балу в каком-то роскошном дворце. Возможно, это был карнавал. Все персонажи в ярких одеждах от колдуна до Красной Шапочки. Витек запомнил этот кадр с выставки, посвященной 400-летнему юбилею Дома Романовых. Лицо незнакомца трудно не узнать. Высокий, статный, с военной выправкой, все тот же спокойный чуть насмешливый взгляд, да и туника римского сенатора с красной полосой на широких плечах была очень кстати. Складывалось впечатление, что сей господин был рожден повелевать, да и воспитывался таковым с детства.

Пыха заставил себя сосредоточится на просмотре видео, иначе он так и не покинул бы своих ярких воспоминаний, где фотолюбитель мог оставаться бесконечно долго, словно дайвер, погружающийся в неизведанную бездну. В самых потаенных пластах его памяти, как на большой глубине, было мало солнечного света, и все увиденное приобретало совершенно неожиданные черты. Только в отличие от дайвера, Пыха не нуждался в баллонах с воздухом и свободно дышал в том мире полной грудью.

Наконец он наткнулся еще на одну интересную запись, сделанную Шматом. Это была ночная съемка где-то загородом. С высоты в несколько десятков метров. На берегу речушки стоял большой двухэтажный дом с ярко освещенными окнами и лужайкой вокруг, с извилистыми тропинками, подсвеченными спрятанными в траве фонариками. Они вели к беседке, колодцу и мостику, выдававшемуся метров на пять в спокойную речку, чья темная вода, как зеркало, отражала огни дома.

Очевидно дрон, с которого велась съемка, покружил над домом и стал медленно опускаться, останавливаясь на расстоянии метров тридцати от окон. Они были высокие и узкие с подоконниками на европейский манер, такие чтобы в хорошую погоду на них выставлять комнатные горшки с цветами. Было заметно, что оператор, управляющий коптером кого-то искал. Когда в одном из окон появился силуэт высокого мужчины, летательный аппарат завис и приблизил изображение. Этого наблюдателю показалось мало и, повинуясь чей-то воле, дрон стал сам подлетать к окну. Наконец, мужчина в комнате на втором этаже чуть отошел от окна, сделав назидательный жест рукой. Очевидно, он с кем-то разговаривал. В тот момент, когда неизвестный повернул лицо так, что его освещенный лампой профиль, стал узнаваем, дрон резко качнулся и освещенное окно исчезло из кадра. В следующие несколько секунд изображение мелькало и раскачивалось, словно от порывов ветра. Удаляясь от дома у речушки, коптер одновременно набирал высоту, но темная полоса лесного массива надвигалась быстрее. Запись обрывалась. Однако кадр, запечатлевший высокого мужчину со знакомым лицом, на секунду освещенным лампой, впечатался в память Королева.