Пятый арлекин - [34]

— Элиза, — сказал я ласково, — я люблю тебя, люблю безумно, я жажду тебя, но только не здесь, не здесь… мы уедем сейчас отсюда, а в другой раз договоримся, где увидимся и будем только вдвоем…

Мне необходимо было время, чтобы продумать возникшую ситуацию и найти какой-нибудь компромиссный выход; в данном случае он заключался только в одном — спасти Элизу от катастрофы.

— Элиза, будь благоразумной, здесь неловко…

Элиза пришла в себя, открыла глаза и непонимающе посмотрела на меня.

— Что ты сказал, Дик? Повтори, пожалуйста, что ты сказал? — я не мог и думать минутой раньше, что у нее могут быть такие стальные пронзительные глаза.

— Я сказал, что сейчас не время здесь… — слова выходили жалкими и бесцветными, а главное неуверенными, женщин мутит от таких слов, как правило, их произносят слабые никчемные люди. — Элиза, только пойми меня правильно…

Глаза Элизы изменили выражение, они стали жесткими:

— И это говоришь мне ты? Не время и не здесь? Я правильно тебя поняла, жалкий дорожный соблазнитель! А я, как последняя дура, кинулась тебе навстречу, как кидаются в пропасть. Какой же ты подонок, и ты смеешь меня учить морали!

Я молча, не оправдываясь, старался застегнуть ей блузку, лихорадочно придумывая ход, который приостановит события, но не исключит их окончательно.

— Оставьте ваши усилия, мистер Мэйсон. Вероятно вам нужен хороший специалист, он вас подлечит и тогда вы сможете более успешно заниматься своими служебными обязанностями на дорогах! — Значит, она, ко всему прочему, приняла меня за поизносившегося импотента. Что же, хорошенькая роль выпала мне в этот день. Я все еще пытался механически застегнуть ей пуговицу на блузке, но Элиза в ярости отбросила мою руку, — я сама!

Она подпрыгнула с травы, как пантера, ее бешенство было безгранично и, застегивая на ходу пуговицы на розовой блузке, она неслась к шоссе, не разбирая дороги, задевая сумочкой кусты, спотыкаясь на неровностях почвы. Я крикнул вслед: «Элиза, я должен тебе что-то сказать. Это важно и все объяснит!»— но знал заранее, что мои слова не остановят ее. Через минуту она скрылась за деревьями, Я постоял немного, будто контуженный взрывом гранаты, и пошел к машине.

Мысли были беспорядочными и похожими на мерцательную аритмию раненого сердца. «Как я уповал на сегодняшний день, как много ждал от него, он должен был стать одним из самых ярких дней моей жизни, но все вышло наоборот и синяя птица счастья пролетела, лишь задев меня своим ослепительным крылом. И виноват был во всем только я один в полном соответствии с поговоркой: „В одном человеке двое не уживутся“. Так и случилось со мной: во мне поселились два человека — мерзавец и порядочный, и они никогда не смогут сговориться и действовать заодно, поэтому мои поступки зависят от того, кто из тех двоих побеждает в тот или иной момент. Сегодня они боролись не на жизнь, а на смерть. В итоге, когда победил джентльмен, я оказал себе медвежью услугу, подставил под удар Тернера. Зато спас Элизу, которая, не зная всех обстоятельств, возненавидела меня за свое унижение. Еще бы, женщина предлагает себя любимому мужчине, который отвечает ей такой же взаимностью, а тот в ответ неожиданно прочитывает мораль, указывая, где лучше предаться любви и в какое время дня или ночи! Безумие, что она сейчас думает обо мне? Только то, что выкрикнула, что я — дорожный ловелас — допрыгался до того, что не способен удовлетворить очередную жертву. Что ж, поделом тебе, благородный мистер Мэйсон!»

Ладно, пусть бы оставалось все как есть, только бы она узнала, что я сегодня поступил с ней как человек, а не как проходимец. Тогда бы она не ушла… Я стал похож на героя одной проповеди, которую слышал в детстве в нашей церкви. Пастор рассказывал о человеке, который, делая добро, в ответ обязательно требовал благодарности. В конце концов никто не захотел зависеть от его добрых поступков. «Итак, — закончил свою проповедь пастор, — случается, что иной человек лучше познает нужду, нежели примет помощь от рассчетливого и в чем-то корыстного мецената». Я недалеко ушел от такого человека, я ведь признался самому себе в этом: «Вот если бы она знала, какой я жутко благородный, то изошлась бы слезами благодарности и смочила мою новую рубашку слезами умиления и счастья»… —

Целый день я провел в городе: посмотрел половину боевика с порнографическим мультиком вместо кинохроники, жевал ростбиф в третьеразрядном кафе, курил в парке, пугая молоденьких женщин с детьми своим отрешенным видом, вызвал подозрение и любопытство ретивого полицейского, чуть не уснул на скамейке и поздно вечером явился в свой пансионат.

Миссис Голсуорси молча открыла дверь; хотя у меня имелся ключ, но я о нем совсем забыл и яростно молотил кулаком по стеклу веранды под неодобрительные взгляды из флигеля угрюмого человека самого разбойного вида, по всей вероятности садовника. Мери сурово посмотрела на меня и пропустила в дверь, даже не сделав попытки спросить о чем-нибудь или просто поприветствовать. Значит, потеряны не только фланги, но и тылы. По теории полковника Шелли, любая армия при таких условиях обречена на разгром. Значит, я тоже близок к полному поражению или уже потерпел его.