Пятые приходят на помощь - [54]

— Я не посмотрю, что ты бог. Так отлупцую, что запоешь матушку-репку. Знаю, не милы тебе козы и ты их со свету сжить хочешь…

Когда бабка успокоилась и ушла в избу, Профессор сказал:

— Придется, Еж, тебе поднатужиться и вести Христа в Иерусалим по Иоанну.

— Это одному, значит, да? — уточнил Орлов. И затряс головой. — Не увезти мне его, что я осел, да? Он же тяжеленный, этот Паша.

Профессор Кислых Щей с упреком сказал:

— Не Паша, а Иисус Христос, — и посмотрел на апостолов. Потом решительно крикнул: — Павлова, готовь костюмы для двух ослов. Раз такое дело, то вторым ослом буду я сам.

И Профессор встал на четвереньки.

— Иди ко мне, Еж, — пригласил режиссер и, спрятав очки в футляр, повешанный на шее, скомандовал: — Тащите же Иисуса. Поперек нас его укладывайте, да поровнее.

Паша Наоборот покорно отдался в руки апостолам.

Глава девятнадцатая. «Чудные дела твои, господи…»

После того как Алексей выгнал пресвитера из своего дома, Руденко чаще обычного стал приходить к Феклинье в гости.

— Не могла ты, сестра, сына удержать в истинной вере, — говорил он. — Накажет нас, грешных, господь за грехи великие.

Упрек пресвитера набожная Феклинья глубоко переживала. Она как-то сразу постарела, на почерневшем лице обозначились морщины.

Однажды Аленка слышала, как пресвитер сказал тетке Феклинье:

— Говорят, богоотступник наш в газету пишет. И тебя, сестра, опозорит, и всем братьям и сестрам неприятности доставит…

— Что я могу сделать? — вздохнула Феклинья.

— Так-то оно так, — согласился Руденко. — Но все в божьей воле…

Он что-то шепнул Феклинье. Та кивнула.

На другой день тетка сказала:

— Сходила бы, Аленушка, к Алексею. Что он там строчит в газету? Ты принеси бумагу-то, посмотреть надобно.

— Не даст он, тетя, — замотала головой Аленка.

Феклинья натянуто улыбнулась.

— Не даст. А ты тайком возьми.

— Грешно ведь. Боженька накажет, — испугалась девочка.

Феклинья замахала руками:

— Что говоришь-то, дочка… Глупости болтаешь. Брат Фома велит. А он не угодное богу делать не станет.

С тяжелым сердцем шла Аленка в дом Алексея. Поручение тетки Феклиньи пугало ее. Тетка сама же говорила, что Библия учит: «Не укради!». А теперь будто забыла, о чем пишется в божественной книге.

Вчера Ромка пришел к ним домой и показал книгу:

— Это Библия. Ты ей веришь? — спросил он.

Аленка кивнула. Еще бы — не верить Библии!..

И тогда вожатый звездочки раскрыл книгу и велел ей прочитать несколько строчек. И Аленка прочитала слова Христа, от которых ей стало страшно: «Я пришел разделить человека с отцом его и дочь с матерью… И враги человека — домашние его».

Девочка даже не поверила, что так жестоко может говорить Иисус. Значит, он хочет разделить Аленку с мамой?

— Неправда! Неправда! — сквозь слезы крикнула девочка. — Ты все это выдумал.

Ромка горько сказал:

— Ничего я не выдумывал. Если хочешь, то об этом и в другом месте есть. Мне Алексей показывал. Вот, смотри.

Аленка стала читать. Там говорилось, что попасть в рай может только тот человек, кто безоговорочно пойдет за Христом, отвернувшись от своих близких и возненавидев их. Строчки об этом так и стояли перед глазами: «Если кто приходит ко мне и не возненавидит отца своего, и матери, и жены, и детей, и братьев, и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть моим учеником…»

Аленка любила маму свою. Она и Алешу любит. Значит, она что-то делает не так, как велит Библия. Вот тетя Феклинья, та и сына своего не любит, и сестру свою — Аленкину мать — не любит. А Аленку тетя Феклинья любит, потому что Аленка — сестра по духу, и тетя готовит ее в баптистки…

Неужели мне надо ненавидеть маму, думала девочка, и жизнь тоже нельзя любить. А жить очень интересно. Неужели и вправду бог такой дурной, каким его показывали мальчики в спектакле во дворе Фонариковых?

Аленка даже вздрогнула от такой мысли и сказала:

— Свят, свят!

Грешно так думать о всевышнем. Очень жалко, что он такой жестокий. Но, может быть, так надо?

Лучше не думать, решила девочка, поднимаясь на крыльцо дома Черновых.

Алексей сидел за столом и что-то писал. Он отложил тетрадку в сторону и сказал:

— Писателем заделался, сестренка. Так сказать, исповедуюсь.

Девочка держала себя необычно. И без того незаметная, Аленка села у порога на стул и молчала. Алексей почувствовал неладное, подошел к девочке и начал ее тормошить.

— Коза-стрекоза, говори, что случилось? Двойку получила?

Девочка замотала головой. Она готова была разрыдаться.

— Отстань ты от нее, — сказала жена Алексея.

Алексей вышел на улицу и застучал топором.

Вот она, эта тетрадка, лежит себе преспокойненько на стопке книг. Протяни руку — и она твоя. Только протянуть руку — это, значит, украсть…

«Бог простит», — говорила тетка Феклинья. Чудной и жестокий он, этот бог.

Аленка дрожащими руками взяла тетрадку и свернула в трубочку, спрятав за спиной.

— Я пойду, — тихо сказала она, пятясь к выходу.

Во дворе ее окликнул Алексей. Девочка прислонилась к стенке и испуганно моргала: вдруг брат подойдет и увидит украденную тетрадь? Алексей воткнул топор в чурку и сказал:

— В отпуск иду, Аленка. Надумал на рыбалку сплавать. Могу взять тебя, Ромку, Вену… Поплывешь?