Пятые приходят на помощь - [52]

Старшина прошел к воротам. В маленькой будочке сидел сторож. Увидев милиционера, он вышел и поздоровался. Копытов спросил:

— Начальство-то у себя?

— Куды ему? Сидить пишеть, — ответил сторож.

Старшина остановился:

— Ну, а у вас как служба?

— Мы службу знаем. Справляем как надо, — охотно вступил в разговор сторож.

То-то справляешь, подумал старшина, бросая взгляд на штабеля бревен и плах, — от ворот не отходишь.

Заведующий лесоскладом, бритый толстяк, встретил милиционера настороженно. Еще не узнав, с какой целью пришел к нему старшина, сказал:

— Меры принимаем, товарищ. Дело на кладовщицу думаем передать в суд.

Копытов растерянно пожал плечами и признался:

— Ну, и огорошили вы меня, товарищ Кузькин. Что случилось-то?

Тот в свою очередь тоже удивился. Разве старшина не в курсе дела? Тогда какими ветрами принесло его на лесосклад?

Старшина снял фуражку, повесил на вешалку, прошел к приставному столику.

— Что случилось-то? — повторил вопрос Копытов.

Кузькин сел в глубокое кресло и включил вентилятор.

— В общем, дело не стоит серьезного внимания. Есть у нас такая Анна Ивановна. Хитрющая, скажу я вам, женщина. Много лет работаем вместе, а понял ее только на днях. Так вот, эта Анна Ивановна лесоматериалы сбывала, какими-то путями переправляла своему племянничку, некоему Чернову. Ну-с, потом почуяла, что пахнет порохом, — и в милицию. К вам же, товарищ старшина, ходила?

— Было дело, — сказал Копытов.

Кузькин оживился, вытер бритую голову платком.

— Вот-вот, — довольно закивал он. — Значит, просигнализировала. Я, мол, ни при чем, что лес пропадает. Но я-то воробей стреляный…

Самодовольство Кузькина было неприятным. Копытов подумал, что он и сам иногда при приеме посетителей бывает не лучше этого толстяка.

— Действительно, воробей еще тот, — вздохнул старшина. — Значит, в суд?

— Дурную траву — с поля вон! Так, кажется, говорят? Вы же меня первый осудите, если с преступниками нянькаться стану.

Копытов вспомнил своего приятеля, дядю Васю, уже ушедшего на пенсию. Всю жизнь дядя Вася прослужил в милиции в звании старшины. Два раза в него стреляли, но дядя Вася, подлечившись, снова возвращался на свой пост.

Копытов недавно был у него в гостях. Тот выставил на стол солений и варений, а за рюмкой доброй наливки говорил:

— Ты, Гошенька, еще молодой, ищешь в милиции острых ощущений. Я ведь тоже прошел через это. Спору нет, всяко у нас бывает: и бандиты есть, и воришки, и хулиганишки. Воевать с ними приходится. А когда воюют, то обе стороны урон имеют. Нам надо только похитрее бандита быть, вовремя схватить его, обезопасить. Но не это главное, Гошенька, в нашей милицейской работе. Власть нам дана большая — злоупотреблять этой властью не надо. Хорошего человека опасайся обидеть, возвести на него напраслину. В плохом — хорошее увидь и этому плохому дай понять: не так уж он и плох. Сложное это дело — быть милиционером. Это психологическое дело, Егор…

Копытов понимал, что все, о чем говорил дядя Вася, на официальном языке называется двумя словами — профилактическая работа, и эти слова, казалось ему, больше подходили не для милиции, а, скажем, для медиков. Но вот сейчас, впервые встретившись со многими неясностями, когда он может и должен сыграть не последнюю скрипку не только в судьбе одного человека, но и, наверное, в жизни нескольких человек, сейчас старшина почувствовал правильность слов старого милиционера дядя Васи, свою особую ответственность.

— Откуда вам известно, что Анна Ивановна переправляла лес племяннику? Она что, призналась? — спросил старшина.

Заведующий лесным складом хихикнул:

— Шутник вы, товарищ старшина. Кто же в таких делах будет признаваться? Добровольцев в тюрьму не найдешь. Проверочка, небольшая ревизия показала, что это материально ответственное лицо кругом виновато.

Старшина встал, надел фуражку. С упреком сказал:

— Ловко у вас все получается. Тогда надо и сторожа привлекать к ответственности. Ведь он выпускает машины с лесом. А выпускать должен только по накладным. Не так ли, товарищ Кузькин? Ну, и вас, разумеется, тоже надо привлекать.

Кузькин уперся в столешницу руками и набычился:

— Вы шутите, старшина?

— Какие там шутки! Вы ведь тоже лицо материально ответственное.

Кузькин обиделся:

— Уж не хотите ли сказать, что я в пропаже леса замешан?

Старшина махнул рукой.

— Ничего я пока не хочу сказать. Пройдемте лучше со мной по территории, — пригласил он Кузькина.

Около забора остановились. Копытов сказал:

— Легонько толкните вон ту широкую доску.

Кузькин уперся в нее сапогом, доска стала отходить.

— Ну, и как? Могут через эту дыру пиломатериалы исчезать?

Кузькин вытирал платком бритую голову.

— Это доказать надо.

— Докажем, — уверенно пообещал старшина. — Докажем и укажем, что плохо следите за порядком. Бдительность проявляете не там, где надо.

— У меня — сигнал! — уверенно сказал Кузькин. — Письмецо этакое. А на сигнал трудящегося я обязан прореагировать.

Старшина цепко соединил в уме два письма — на шахту и на лесосклад. А что, если это один автор?

— Можно посмотреть этот «сигнал»? — спросил старшина.

Он сразу же узнал почерк. Письмо написано той же шариковой ручкой, тот же наклон букв.