Пятые приходят на помощь - [20]
Аленка смущенно прижалась к косяку.
— Что-нибудь случилось, Вена? — спросила она Витамина.
Тот развел руками: пусть, мол, объясняют старшие.
Тетка с любопытством следила за гостями.
Павлова расправила на столе бумажку с «Живыми помощами» и спросила девочку:
— Твоя?
Тетка впилась глазами в этот тетрадный листок, потом вопросительно посмотрела на Аленку:
— Что это?
— Молитва, — чуть слышно прошептала девочка. — Я ее потеряла…
Галка обратилась к тетке:
— Прямо смешно. Она носит молитвы… — и усмехнулась.
— Что смешного-то? Объясни нам, грешным… — и тетка кивнула в сторону Ромки и Витамина.
Галка встала со скамейки и сказала:
— То, тетенька, смешно, что нет ни бога, ни черта, а Аленка упрашивает, чтобы они плохого чего не сделали… Кого упрашивать?
— Больно ты вострая, дочка, — замахала руками хозяйка, — не гневи всевышнего. Он все видит, все слышит… Молитва-то учиться помогает. Слава богу, учительница не обижается на Аленушку. Или, может, не так я говорю? — обратилась она к племяннице.
Девочка пролепетала:
— С молитвой легко. Когда плохо выучу, то про себя читаю молитву, и меня не спрашивают.
Витамин не мог усидеть на месте.
— Если хочешь знать, то Ирина Владимировна по глазам видит, когда ты можешь «двойку» схватить. И жалеет тебя — не спрашивает, — сказал он.
Тетка приблизилась к Павловой и укоризненно покачала головой. Строго спросила:
— Зачем пожаловали? Или для того, чтобы в моем доме антихристовы речи говорить?
Она взяла из рук Галки бумажку и протянула племяннице.
— Не надо, тетя Феклинья, — попятилась девочка, пряча руки назад.
Феклинья обожгла племянницу взглядом, усмехнулась и обратилась к гостям:
— Дите-то разумнее вас… Не хочет брать бумагу — осквернили вы ее. Ну да ладно, перепишет.
Ромка присмотрелся к Аленке. На ней была школьная форма, но где же звездочка октябренка?
— Она носит звездочку? — шепотом спросил Ромка Витамина.
— Аленка, ты не потеряла звездочку? — поинтересовался Венка.
По щекам девочки покатились слезинки.
— Дома звездочка, — пролепетала она.
Тетка Феклинья насмешливо сказала:
— Я ей не велела приходить ко мне со всякими разными значками. Мирского хватит и в школе — пусть там носит ваши значки, если положено… А здесь о душе лучше побеспокоится, богу помолится…
— «Всякие разные значки», — срывающимся от гнева и обиды голосом повторила Галка слова тетки Феклиньи. — Да знаете ли вы, что на значке октябренка Володя Ульянов? — И с расстановкой: — Владимир Ильич Ленин!
Феклинья положила руку на плечо всхлипывающей Аленки и примирительно сказала, обращаясь к Галке:
— Мы грамоте-то не очень обучены. Может, что и не так делаю…
— Это точно, что не так делаете, тетенька, — согласилась Галка. — Смешно слушать: звездочку запрещается носить… Мы Аленку в пионеры готовим. Вдруг вы и галстук ей запретите надевать?
Феклинья присела на стул, сказала:
— Неужто баптисты враги ближним своим? Пусть и в пионеры вступает, и галстук носит… Только что — галстук? Красная тряпица, да и только… Аленка — девочка неглупая, сама поймет: галстук — украшение, как и крестик… А крестик мы не носим.
— Галстук — красная тряпица?.. Как крестик?.. — возмущенно выдохнула Галка. — Пойдемте отсюда, ребята!
Она открыла дверь и крикнула:
— Аленку калечить все равно не дадим. До милиции дойдем!
Галка и на улице долго не могла успокоиться. «Красная тряпица! — повторяла она. — Это галстук — украшение?»
Все началось месяца полтора назад. Аленка почувствовала недомогание, и мать не пустила ее в школу. Самой Анне Ивановне позарез надо было быть на работе — на шахту отгружали стойку, а без нее никто не имел права выдать крепь.
И хотя Аленка стала успокаивать мать, доказывать, что ничего с ней не случится, что побудет дома одна, Анна Ивановна опасалась оставить девочку без присмотра.
С Феклиньей, своей сестрой, Анна Ивановна не была в ссоре, но давно уже они не ходили друг к другу в гости. Анна Ивановна избегала набожной сестрицы: боялась, что та может худо повлиять на Аленку. В тот раз Анна Ивановна подумала-подумала и решила, что ничего плохого не случится, если Феклинья присмотрит за племянницей. И побежала к ней. Феклинья обрадовалась приходу сестры.
— Проходи, Нюра. В кои-то веки бог принес, — хлопотала она. — Проходи, сестрица моя несчастная, одинокая вековуха-горюха…
— Не такая и одинокая — дочка есть, — прервала гостья Феклинью. — А вот тебя жалко мне. Сгубила ты себя со своей верой, с сыном рассорилась…
Феклинья вспыхнула, спрятала поседевшие прядки волос под платок, сердито посмотрела на сестру.
— И ты, Нюра, подстрекала Алексея, чтобы от веры отошел. А он, кровинушка моя, слаб духом оказался. И не стало у меня сына…
— Так уж и не стало, — сказала Анна Ивановна. — Через улицу живете…
— То уже не мой сын, — сурово заметила Феклинья. — То человек чужой, заблудшая овца…
Очень не понравился этот разговор Анне Ивановне. Она уже раскаивалась, что пришла в баптистский дом за помощью, хотела повернуться и уйти. Но представила больную Аленку одну, вспомнила, как вместе росли с Феклушей, когда-то веселой краснощекой девчушкой (недаром отец в шутку ее называл Свеклой), и Анна Ивановна подумала: что же это я делаю, сестру родную избегаю. Да куда же мы вот эдак-то дойдем? Нехорошо как-то получается…
