Пятьсот веселый - [21]
Генка откатил двери, и щедрое, отдохнувшее за ночь солнце хлынуло в вагон. Утро было таким свежим и радостным, что каждая клеточка молодого Генкиного тела возликовала, запросила радости движения.
Старушка проворно сползла на землю, серой мышью юркнула куда-то. Через несколько минут она вернулась в вагон с замкнутым, строгим лицом.
Протирая глаза, к Генке подошел Арвид, он выглянул из вагона и сразу практично оценил обстановку.
— Эй, отличник! Видишь прошлогодний стожок? Давай наберем сена, а то у меня вся спина в занозах.
Они скатились вниз под откос и побежали к стожку.
— Красотища! — Арвид ухватил огромную охапку сена и с воплем помчался к вагону.
Генка не отставал от читинца.
— Молодцы, ребята! — в дверях улыбался посвежевший после сна Матвей. — Пожалуй, и мне надо сбегать, елочки зеленые!
Вагон сразу наполнился чудесным запахом сена. Подстилкой запаслись все. Последним вернулся с охапкой лесоруб.
— Принимай, папаша! — ласково рявкнул он. — Чтоб костями об пол не греметь.
Старичок учитель суетливо подхватил половину охапки, бегом отнес ее в угол и так же бегом вернулся за остатками сена.
— Вот уж, так скать, понежимся мы, — лесоруб вырос в дверях вагона, и Генка еще раз подивился росту и ширине плеч таежника.
Не забыли пассажиры и о женщинах. Николай и Владимир Астахов предложили сена старушке и Марине.
— Так-то будет помягче, — строго сказала старуха, принимая помощь как должное. Она даже не поблагодарила, а только стрельнула зорким глазом в Николая. Видно, помнила, старая, как тот накануне смеялся над ней.
Зато Марина наградила дарителей милой улыбкой, потом наклонилась, чтобы разровнять сено, а Николай, наблюдая за ее ловкими, по-домашнему уютными движениями, с хрипом втянул в себя воздух — вздохнул.
В это время мать потащила Надю и Веру к двери вагона. На краю площадки она подняла Веру, поддерживая ее за ноги, и скомандовала «пс-с-с», призывая дочь к действию. Но первой отозвалась на призыв Надя, пустившая теплые, дымящиеся в свежем воздухе струйки по обеим ногам.
— О, боже мой! — горестно запричитала женщина, но не успела шлепнуть Надю, потому что в этот миг Вера с ликующим криком пустила фонтанчик, сверкающий в лучах утреннего солнышка.
Пока мать воевала с близнецами, старый учитель и лесоруб сделали для них шикарное ложе из большой охапки сена, прикрытого пестрым половичком. И вернувшись к своему месту, женщина даже ахнула.
— Ну, спасибо, люди добрые! — Ее некрасивое одутловатое лицо осветилось улыбкой.
А за стенами вагона ликовало светлое солнечное лето, такое удалое, размашистое, бесшабашное, как будто золотым и зеленым разгулом оно хотело вознаградить людей за свою сибирскую мимолетность. На левой стороне по ходу поезда не было видно ни домика, ни будочки, и только далеко-далеко горел в вышине красный запретный глазок семафора.
Генка и Арвид, опьяненные сияющим утром, вольной зеленью некошеной травы, бегали по лужку, толкали друг друга. Попробовали бороться. Ох, и слабак этот Арвид! Бороться с ним было неинтересно: читинец ловился на любую подножку, сразу подламывался и нескладно падал на траву. Но зато он не обижался, тоненько верещал, и это получалось у него весело и смешно, даже степенный лесоруб, стоявший в дверях вагона, улыбался и что-то говорил старому учителю, показывая на ребят крепким пальцем.
Когда, набарахтавшись в мягкой зеленой траве, Генка и Арвид вернулись в вагон, все пассажиры внимательно слушали Матвея.
— …Они, немцы, поначалу-то крепко напуганы были. — В застиранной, но чистенькой гимнастерке, которую он надел с утра, Елочки Зеленые сразу стал как-то солидней. — Набрехал им про нас Геббельс черт-те что. Дескать, русский Иван — хуже зверя. У меня вот такая история получилась…
Матвей скрутил «козью ножку», закурил со вкусом.
— Догоняли мы с Гришкой Неверовым свой полк. Пленных в тыл конвоировали, а наши за это время вперед ушли. Ну, топаем по дороге, а уже темнеть стало. Видим, хутор немецкий. Дорога к нему идет мощеная от шоссе. Дом двухэтажный, с подвалом, с балкончиками, сараи всякие добротные, коровники, конюшни — все есть, как на духу. Думаем: может, тут и заночевать? Устали мы, как черти, жрать хоцца! Зашли в дом. Хозяйка, лет ей под сорок, а может и меньше чуток, увидела нас, испугалась, но пригласила в самую наилучшую комнату. Битте, говорит. А комната, елочки зеленые! Буфеты там всякие стоят, зеркала посверкивают, пианина коричневого дерева. Я спрашиваю немецкими словами, руками себе помогаю: мол, есть кто еще в доме? Нет, говорит, никого. Только две дочки маленькие, кляйне. Но Гришка, недаром у него фамилия Неверов, не поверил, обошел весь дом, в подвал заглянул, а там девки хоронятся. Оказалось, взрослые уже. Лет по шестнадцать-семнадцать.
Ну, поели мы с Гришкой, что у нас было. Хозяйка сала принесла и хлеба хорошего, домашнего. Красивая баба, в белом фартучке, волосы блондинистые, кудрявые, Гришка и говорит: «Спать хочу. Пойду в сарае залягу. Там спокойнее, надежней». Ушел. А хозяйка говорит, что злой он, Гришка, девок, мол, напугал. Я ей, дурехе, объяснил кое-как, что не злой Гришка, а разозленный. Отца его, говорю, шиссен, мать тоже расстреляли, детишек, киндер, — в фойер, в костер, значит. Здесь любой озлобится, остервенеет. Но немцам, которые без оружия, Гришка не пакостил. Это точно, елочки зеленые! Обгорел он внутри, обуглился, это так. Но мирных немцев не обижал. Нет. Только страх напрочь потерял. И как его не убило, понять не могу до сих пор. Лез в такие пекла — все думали, клочка от него не останется. А он под конец войны Героя получил. Жив, черт, остался…
КомпиляцияСодержание:СЕРДЦЕ ПОМНИТ (повесть)ПЛЕВЕЛЫ ЗЛА (повесть)КЛЮЧИ ОТ НЕБА (повесть)ГОРЬКИЙ ХЛЕБ ИСТИНЫ (драма)ЖИЗНЬ, А НЕ СЛУЖБА (рассказ)ЛЕНА (рассказ)ПОЛЕ ИСКАНИЙ (очерк)НАЧАЛО ОДНОГО НАЧАЛА(из творческой лаборатории)СТРАНИЦЫ БИОГРАФИИПУБЛИЦИСТИЧЕСКИЕ СТАТЬИ:Заметки об историзмеСердце солдатаВеличие землиЛюбовь моя и боль мояРазум сновал серебряную нить, а сердце — золотуюТема избирает писателяРазмышления над письмамиЕще слово к читателямКузнецы высокого духаВ то грозное летоПеред лицом времениСамое главное.
Елизар Мальцев — известный советский писатель. Книги его посвящены жизни послевоенной советской деревни. В 1949 году его роману «От всего сердца» была присуждена Государственная премия СССР.В романе «Войди в каждый дом» Е. Мальцев продолжает разработку деревенской темы. В центре произведения современные методы руководства колхозом. Автор поднимает значительные общественно-политические и нравственные проблемы.Роман «Войди в каждый дом» неоднократно переиздавался и получил признание широкого читателя.
В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.
В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.
«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».