Пятьсот часов тишины - [3]

Рюкзак Историка не был ни больше, ни увесистее наших рюкзаков. Но почему-то все необходимое оказывалось только у него. Он постоянно выручал и своих незадачливых компаньонов и встречавшихся туристов, в том числе женщин. Иголки и нитки, лезвия для бритья и пуговицы, салол и гомеопатическая мазь календула (кстати. неплохое средство при разного рода мелких травмах) — все это плюс многое-многое другое имелось у нашего основательного Историка.

Кажется, Паустовский сказал, что хороший путеводитель — это все равно что бесплатное путешествие. У Историка имелся и путеводитель, который мы величали то «лоцией», то «вадемекумом» и буквально не выпускали из рук, потому что в нем был подробно расписан весь маршрут с точным указанием мелей, подводных камней, капризов фарватера, с описанием скал, населенных пунктов и основных достопримечательностей. Историк, кроме того, запасся картами, туристскими схемами, а главное, был у него объемистый, убористо исписанный блокнот, откуда он черпал самые неожиданные подчас сведения. Вообще сведениями он был оснащен в еще большей степени, чем вещами.

Это он, именно он открыл нам глаза на то, что даже к заурядной развлекательной поездке надо готовиться.

Подумаешь, Чусовая! Что здесь Сверхособенного? Но чем точнее ты знаешь, что хочешь увидеть-услышать, тем откровеннее будет с тобой дорога.

Всякое путешествие совершается трижды: в воображении, в действительности и, наконец, в воспоминаниях. Не помню, чьи это слова, но сказано очень точно.

В подтверждение важности первого пункта — подготовки — можно привести такой случай.

Как-то перед Кыном, то есть примерно в середине пути, Историк сообщил:

— Сейчас мы выезжаем из Целинного края.

Физик и Лирик переглянулись. Как, целина на Урале? Интересно! А мы-то привыкли думать, что целина — это Казахстан, Алтай, а ближе — не бывает настоящей целины! Даже не подозревали, что отправляемся в столь романтические места. Особенно сокрушался Лирик, который, конечно же, не преминул бы «сыграть» на этом. Что он и сделал, но только задним числом…

Вот таких-то, довольно разных, и свела нас вместе судьба. Уж не намекала ли она, что лишь соединенные воедино, в один то бишь индивид, в единый характер, явили бы мы собой пример субъекта идеально гармоничного?! Возможно. Хотя не думаю, что нас следует причислять к каким-то бессмысленным осколкам…

А в общем у всех у нас все было впереди. Все. Констатирую это без ложной скромности. Историк, правда, успел выпустить несколько книг и брошюр. Но ведь книги историка для читающей публики — это не совсем еще книги. Другое дело книги поэта! Наш Лирик, увы, их только пока вынашивал… Я же сказал: у нас все еще было впереди — и книги, и слава, и титулы. «Люблю стариков, начинающих снова!..»

Предвижу вопрос: «А что, собственно, заманило вас на Чусовую? Почему именно на Чусовую?»

Лирику, честно говоря, было безразлично, куда направить свои стопы. Он не был поэтом с натурой землепроходца. Он жаждал первосортного кислорода, а еще тишины. И только. Все остальное его устраивало в любом варианте, хотя он и отрицал это.

— Мой сосед, — говорил он, — по долгу службы то на Камчатку летит, то на Южный полюс, то в США. И это, представьте, человеку в великую тягость! Кряхтит, стонет, жалуется. А я гляжу на него и завидую: какое счастье болвану! «Я много видел, многое не видел» — это из Луговского. Фраза как вздох. Бодливой корове нужны рога!

— Раньше путешествовали единицы, сейчас миллионы пришли в движение, — развивал он свою мысль. — Одни колесят из страны в страну, другие взбираются на горы, третьи покоряют пучины морские, четвертые ползают по пещерам, пятые переплывают океаны на плотах, шестые рвутся в космос… Я не должен отставать от своего лирического героя!

На первой странице записной книжки Историка было крупно выведено: «Как прекрасна жизнь, между прочим, и потому, что человек может путешествовать» (И. А. Гончаров). И — под этим: «Познание России — увлекательнейшая из наук» (М. Горький).

Из года в год — планомерно и неотступно — Историк двигался по Союзу, каждое лето «покоряя» очередную водную артерию. По его словам, «нигде так славно не отдыхается, как на воде — На Чусовой он прощался с европейскими реками, чтобы перебраться к сибирским.

Для Физика поездка на Чусовую связана с чисто семейными обстоятельствами. Если хотите, то был его ход конем в пику этим самым обстоятельствам.

Дело в том, что у Физика есть дядя, Афанасий Данилович, страстный рыбак, любитель природы ну и, разумеется. непоседа. Он много лет был одолеваем идеей — съездить на Чусовую, половить хариусов.

— Смотри, не возьму на Чусовую! — бывало, грозил он.

Или:

— Молодец, вот кого я возьму на Чусовую!

А какими словами расписывал Афанасий Данилович эту необыкновенную рыбу — хариуса! И красива она — полосато-перистая, большеглазая, и вкусна: ведь как-никак из семейства лососевых! И повадки у нее удивительные: хариус предпочитает студеную воду, поэтому живет по преимуществу в холодных притоках Чусовой, скапливаясь у перекатов: приходи, бери! Только взять не так-то легко: очень осторожная рыба. Питается хариус насекомыми, выпрыгивает из воды и хватает их. «Как начнут сигать вот этакие полуметровые красавцы — настоящая рыбья пляска! Балеруны! Непременно съездим на Чусовую!»