Пятое время года - [98]

— Вы уверены, что это глупости?

— Да ну тебя! — Вера Константиновна выразительно отмахнулась — полная чушь! — и все-таки посчитала необходимым посмотреть прямо в глаза. — Ты же знаешь, как Славка увлечен своей чертовой наукой!

В соседней школе у Веры Константиновны был «блат» — пожилая директриса обожала театр и благодаря Вере Константиновне не пропускала ни одной премьеры. Кроме того, эту самую школу закончил когда-то Слава. О выдающемся мальчике с восторгом вспоминал весь педагогический коллектив.

Заходя в школу, она, Инуся, нет, теперь уже Инна Алексеевна, и сама первым делом встречалась взглядом с сероглазым, красивым мальчиком, запечатленном на фотографии, которая вместе с другими снимками висела на большой красной доске с золотыми буквами «Выпускники-медалисты нашей школы».

Для начала дали пятые и шестые классы, невозможных баловников! Вернувшись домой после уроков с головной болью, она всю вторую половину дня плакала и переживала, что из-за своего мягкого характера никак не может справиться с шалунами-мальчишками: мальчишки подкладывали ей кнопки на стул, натирали доску парафиновой свечкой, стреляли бумажными пульками в девочек и в портрет Льва Толстого.

К вечеру, наплакавшись, горе-учительница садилась проверять тетрадки с синими каракулями или занималась сама, потому что позабыла все, чему учили в институте. На уроках дрожала от страха: вдруг ребята зададут какой-нибудь сложный вопрос? Особенно трудно было с правописанием наречий, страдательных причастий прошедшего времени и кратких прилагательных — где пишутся два «н», где одно?

Честное слово, она очень старательно готовилась к урокам! И все-таки опозорилась на уроке литературы в девятом классе, сама же вызвавшись заменить заболевшую учительницу: рассказывая ребятам о Гоголе, перепутала Николая Первого с Александром Первым. Славе о такой непростительной ошибке она не сказала бы ни за что — засмеет, а Вере Константиновне призналась.

— Ох, и насмешила ты меня!.. Ну, хватит тебе рыдать, перестань! Не плачь, Инуся, прекрати, я прошу тебя! Хватит, не реви. В конце концов, по большому счету, ни Александр, укокошивший собственного папашу, ни тем более Николай Палкин не стоят того, чтобы из-за них так убиваться.

Короткие весенние каникулы показались длинными-предлинными. Первого апреля она с радостью помчалась в школу, соскучившись без своих замечательных ребятишек и новых подружек — учительницы пения Елены Ивановны и географички Ольги Викторовны. После уроков так приятно всем вместе попить чайку в школьном буфете! Поболтать на отвлеченные темы или обсудить сложные педагогические вопросы, например, как убедить Сидоркина из 6-го «Б» не вырезать ножом на последней парте неприличные слова и не курить в туалете.

В школе пригодились все кофточки, юбочки, платья. Даже одиннадцати-двенадцатилетние девочки восторженно шушукались, когда, красиво одетая и с модной стрижкой под Мирей Матье, она входила в класс. Подружкам из других классов девчонки хвастались, что их Инна Алексеевна — самая-самая симпатичная из всех училок.

Мужская часть педагогического коллектива была весьма немногочисленной, но неожиданно нашелся страстный поклонник — очень пожилой учитель математики, говорят, еще успевший закончить нижегородское реальное училище, лысоватый Степан Александрович Терентьев, которого мальчишки прозвали Тетеревом. Каждое утро, направляясь на урок с журналом под мышкой, он считал своим долгом кокетливо сощурить глаза и многозначительно прошептать: «Сегодня, Инна Алексевна, вы еще прекраснее, чем вчера!» Поскольку Степан Александрович был сильно глуховат, его тайные признания звучали довольно громко, и вся учительская покатывалась со смеху.

В общем, все было бы замечательно, если бы с каждым годом, месяцем, днем, проведенным среди милых, умненьких детишек, не становилась все более навязчивой, а потом и маниакальной мысль о собственном ребенке.

Забыв былую застенчивость, глупый стыд, раздражительная, непохожая на саму себя, она ходила от одного врача к другому. Весь душный июль выдавшегося на редкость жарким лета провалялась в больнице. Закончилось тем, что не было ночи, чтобы не снились кошмары: белые халаты, гинекологические процедуры, голые младенцы, мучительные роды. Разбуженный стонами и криками, Слава спросонья ужасно злился: тебе давно пора лечиться у психиатра! Дождливыми осенними ночами, и в самом деле безумная, она уже и спать не могла.

Однажды утром в учительскую ворвалась посвященная во все страдания Ольга Викторовна и, задыхаясь от нетерпения, радостно зашептала на ухо, что знакомая знакомой ее знакомой, которую все врачи в один голос уверяли, что у нее никогда не будет детей, поехала в Москву, в платную поликлинику на Арбат, к доктору медицинских наук Кузьмичкиной и на днях прекрасно забеременела!..

Доктор медицинских наук Кузьмичкина — белый квадрат с ярко-красными губами — взяла конверт с пятьюдесятью рублями, сверх тех, что были заплачены в кассу, и небрежно сунула в ящик стола. Не обращая ни малейшего внимания на дрожащую в ожидании приговора пациентку, доктор наук продолжала беседовать по телефону, видимо, с маклером насчет обмена своей двухкомнатной «хрущевки» в Зюзино на трехкомнатную квартиру у метро «Аэропорт». Наговорившись про потолки три метра, дубовый паркет, широкие подоконники, лоджию и раздельный санузел, Кузьмичкина поднялась и ушла. Вернулась сердитая и принялась с раздражением заполнять медицинскую карту. Услышала про аборт и брезгливо скривила кроваво-красные губы: