Пятое время года - [127]
Секунды хватило, чтобы недоумение в его глазах сменилось лукавыми искорками и он весело расхохотался:
— Да, что-то я действительно чересчур упахался за последнее время!
Букет в целлофане зашелестел, захрустел. Лилии было жалко, и их швырнули назад. Забыв про свой самолет, деловой человек медленно заскользил горячими, сухими губами по лицу, шее, волосам… моей сероглазой девочки, маленькой воображалы, обманщицы… а твоего банкира я вызову на дуэль и урою… Ревнивец отстранился, увидел полузакрытые в блаженстве глаза и, уверенно просунув жаркие руки под куртку и свитер, с сумасшедшей силой прижал к себе изогнувшуюся навстречу ему Татьяну, от которой в принципе можно спятить!
Если кто-то и целовал ее так страстно, так нежно, так долго и с таким упоением, то только мужчина в серо-голубых снах.
— Уходи… прошу тебя, уходи быстрей…
Сознание вернулось лишь на другой стороне переулка. В десяти шагах от бабушкиных пенатов и в двух шагах от длинной, во всю глубину старинного дома, арочной подворотни.
В пустынном садике мокла под дождем зеленая беседка. Давным-давно, раскаленным июльским или августовским днем, когда ветер в проходном дворе подгонял летучий песок, а желтеньким анютиным глазкам на глиняной клумбе страшно хотелось пить, в этой беседке, на скамеечке справа, сидела бабушка Нина и устало улыбалась своей маленькой внучке, дорвавшейся до качелей. Качели взлетали все выше и выше, и голубой сарафанчик надувался парусом.
Кроме мобильника в пакете лежали духи J’adore и кожаная коробочка с золотым колечком с бриллиантиками. И что со всем этим делать?.. Ладно, пора идти.
У дождя есть отличная привычка — когда-нибудь заканчиваться. Прямо над бабушкиным домом кусочек неба расчистился, заалел. Однако старинный дом почему-то хмурился… Что это? Три окна на третьем этаже зияли черной пустотой.
— Откуда такие классные лилии? Вау! — Швыркова засунула нос в протянутый букет и нанюхалась до полного блаженства. — Я из всех цветов их как бы больше всех люблю! До ужаса!
— Вот и поставь их к себе в комнату. У меня от этих лилий жутко разболелась голова. Боюсь, не усну. — Аллегорически последние слова были истинной правдой.
— А кто подарил? С кем встречалась?
— После расскажу, очень замерзла. Пойду залезу под горячий душ, иначе умру от переохлаждения.
Под душем «серое вещество» очистилось от лишней информации и быстро выработало легенду: складную, правдоподобную и, что самое главное, не проверяемую ни при каких обстоятельствах.
Вместо того чтобы заниматься философией, Анжелка дежурила под дверью ванной.
— Так кто цветы подарил? Он симпатичный? Высокий? Сколько лет?
После подобных вопросиков щеки порозовели, кажется, значительно интенсивнее, чем положено на выходе из-под горячих струй. Срочно требовался еще один тайм-аут.
— Если б ты знала, как у меня раскалывается голова! Будь добра, Анжелочка, сделай, пожалуйста, крепкого чайку.
Крошка едва не обварилась кипятком, дрожащей от любопытства рукой разливая чай по кружкам. Любовные истории Швыркова тоже обожает до ужаса. Вечно сидит у телика с вытаращенными глазами, когда показывают всякие гламурные небылицы в лицах про великую, до гроба, пиаровскую любовь ее кумиров.
— Ну давай же, рассказывай!
— Итак, сижу занимаюсь. Вдруг звонок. Беру трубку — а это мой двоюродный брат Илюша приехал из Нью-Йорка.
Надо было видеть разочарование, написанное на вытянувшейся рожице! Несчастная крошка так обиженно поджала губы, что не компенсировать ее душевные затраты, пожалуй, было бы бесчеловечно.
— Ты не представляешь, Анжел, какой Илюша классный! Вылитый Ди Каприо, особенно глаза. Стильный, галантный. Пригласил меня в клуб. В «Тормоз». Пришел с букетом, подарил мобильник.
Ни дикаприевские «улетные» глаза, ни прикольный «Тормоз», где крошка вместе со своей Кристиной из Нижневартовска тусовалась почти каждую ночь, пока не появился Сережка, не произвели ожидаемого впечатления: насупившаяся Анжелка, по-видимому, не простившая Илюше того, что он оказался всего лишь братом, с присвистом отхлебнула зеленого чая и скривилась:
— Мог бы из Америки и побольше привезти.
— С какой стати? Думаю, он не очень богатый человек.
— Да ладно! Они там все богатые! Только жадные очень. Не как у нас. У дураков. Вон, отец целый вагон тащит, когда в Уфу ездиет. К своим родственникам! — Абсолютно непоследовательная, Анжелка презрительно фыркнула и скорчила идиотскую рожу — изобразила всех ненавистных родственников сразу. — Больно добренький! У самого дети, а он племянникам компьютеры раздаривает!
Своими спонтанными, резкими отступлениями от темы Швыркова умела удивительно сбить с толку. Новые сведения об «отце» мгновенно вытеснили из «больной» головы все сочиненное про Илюшу. Чтобы не выдать своей крайней заинтересованности, снова не покраснеть и не запутаться с цветом Илюшиных глаз, необходимо было тоже круто сменить тему.
— Анжел, как ты считаешь, если на всех окнах коммунальной квартиры нет занавесок и не горит свет, что сие может означать?
— Что за квартира? Где?
Страшно заинтригованная неожиданным вопросом, Анжелка сильно разочаровалась, когда услышала отнюдь не детективную и не любовную историю о старинной квартире в стиле русский модерн, тем не менее задумалась и со свойственной ей житейской сообразительностью выдала массу вариантов: от «выстирали занавески и как бы спать легли» до «как бы уехали».
Проза Ксении Велембовской полюбилась читателю после романа «Пятое время года», в котором рассказывалось о судьбах четырех женщин из большой московской семьи. В новом романе «Дама с биографией» писательница подтверждает: «мысль семейная» дорога ей, «дочки-матери» — главная ее тема.Люся, главная героиня романа, — само терпение: взрослая и успешная дочь — домашний тиран, старая мать — со своими «устоями», а еще барыня сватья и выпивоха зять… Случайное знакомство меняет взгляд героини на мир и сулит весьма радужные перспективы.
Село Белогорье. Храм в честь иконы Божьей Матери «Живоносный источник». Воскресная литургия. Молитвенный дух объединяет всех людей. Среди молящихся есть молодой парень в инвалидной коляске, это Максим. Максим большой молодец, ему все дается с трудом: преодолевать дорогу, писать письма, разговаривать, что-то держать руками, даже принимать пищу. Но он не унывает, старается справляться со всеми трудностями. У Максима нет памяти, поэтому он часто пользуется словами других людей, но это не беда. Самое главное – он хочет стать нужным другим, поделиться своими мыслями, мечтами и фантазиями.
Скорее рассказ, чем книга. Разрушенные представления, юношеский максимализм и размышления, размышления, размышления… Нет, здесь нет большой трагедии, здесь просто мир, с виду спокойный, но так бурно переживаемый.
Валенсия мечтала о яркой, неповторимой жизни, но как-то так вышло, что она уже который год работает коллектором на телефоне. А еще ее будни сопровождает целая плеяда страхов. Она боится летать на самолете и в любой нестандартной ситуации воображает самое страшное. Перемены начинаются, когда у Валенсии появляется новый коллега, а загадочный клиент из Нью-Йорка затевает с ней странный разговор. Чем история Валенсии связана с судьбой миссис Валентайн, эксцентричной пожилой дамы, чей муж таинственным образом исчез много лет назад в Боливии и которая готова рассказать о себе каждому, готовому ее выслушать, даже если это пустой стул? Ох, жизнь полна неожиданностей! Возможно, их объединил Нью-Йорк, куда миссис Валентайн однажды полетела на свой день рождения?«Несмотря на доминирующие в романе темы одиночества и пограничного синдрома, Сьюзи Кроуз удается наполнить его очарованием, теплом и мягким юмором». – Booklist «Уютный и приятный роман, настоящее удовольствие». – Popsugar.
Маша живёт в необычном месте: внутри старой водонапорной башни возле железнодорожной станции Хотьково (Московская область). А еще она пишет истории, которые собраны здесь. Эта книга – взгляд на Россию из окошка водонапорной башни, откуда видны персонажи, знакомые разве что опытным экзорцистам. Жизнь в этой башне – не сказка, а ежедневный подвиг, потому что там нет электричества и работать приходится при свете керосиновой лампы, винтовая лестница проржавела, повсюду сквозняки… И вместе с Машей в этой башне живет мужчина по имени Магаюр.
Эта странная, на грани безумия, история, рассказанная современной нидерландской писательницей Мариет Мейстер (р. 1958), есть, в сущности, не что иное, как трогательная и щемящая повесть о первой любви.
Роман, написанный поэтом. Это многоплановое повествование, сочетающее фантастический сюжет, философский поиск, лирическую стихию и языковую игру. Для всех, кто любит слово, стиль, мысль. Содержит нецензурную брань.